Сегодня начинается Международный фестиваль документального кино о правах человека Docudays UA, который продлится до 8 июня. В его национальноми конкурсе DOCU/УКРАЇНА в этом году участвуют пять лент: «20 днів у Маріуполі» Мстислава Чернова, «День незалежності» Владимира Тихого, «Залізні метелики» Романа Любого, «Крихка пам'ять» Игоря Иванько и «Король Лір: як ми шукали любов під час війни» Дмитрия Грешко.
Для последнего фильма фестивальные показы в киевском кинотеатре «Жовтень» станут премьерными в Украине. Мировая премьера проникновенной и очень человечной документальной ленты об ужгородском театре с труппой непрофессиональных актеров-переселенцев состоялась 3 мая в Лос-Анджелесе: в рамках кинофестиваля SEEfest, посвященного кино стран Юго-Восточной Европы.
Такой выбор фестиваля для премьеры может показаться довольно экзотичным, но у продюсера Полины Герман есть объяснение. «Фильм очень свежий: мы его завершили только в апреле, – рассказывает она. – И заявку на SEEfest успели подать в последний момент. Да, это не фестиваль класса А, однако он существует уже 18 лет и направлен именно на продвижение европейского кино в Лос-Анджелесе. В этом городе я со своим сыном уже год проживаю как беженка, и мне было важно сделать премьеру именно здесь. В целом Лос-Анджелес – очень специфический город с огромным количеством событий и мероприятий: достучаться до целевой аудитории здесь довольно сложно. Следовательно, хочется использовать любой случай, чтобы показать здесь украинское кино и рассказать, кто такие украинцы. Именно это было нашей с Димой Грешко главной целью: через этот фильм познакомить американцев и европейцев с тем, что мы все за люди».
Для Грешко и Герман как режисера и продюсера «Король Лір…» уже второй из трех проектов вместе. И первый из двух трансатлантических: когда Дмитрий снимает в Украине, а Полина продюсирует из Штатов. Они умудряются не только оперативно согласовывать все рабочие моменты с десятичасовой разницей во времени, но и отыскивать финансирование под проекты «без громкого имени» и представлять их на различных питчингах и воркшопах при условии, что оба по разным причинам временно «невыездные». В целом кейс этого рабочего сотрудничества можно было бы назвать «Как делать кино, когда ничего нет, но очень хочется». И собственно о том, как это и зачем, мы поговорили с Дмитрием и Полиной.
– Полина, перед началом интервью вы рассказывали, что накануне лос-анджелесской премьеры волновались, будут ли понятны аудитории определенные сугубо «наши» моменты в фильме: украинские реалии, юмор, контекст. Было ли волнение оправданным?
Полина Герман: На премьере у нас был зал на триста мест – и почти полный. Это успех. Пришла разная публика: американцы, европейцы, украинцы. Иностранцы, с которыми я разговаривала постфактум, сказали, что все понятно. И еще акцентировали, что это очень нужное кино: именно сейчас нужное, поскольку показывает не войну, а людей.
– Вероятно, этой универсальной понятности способствовал ваш «соавтор» – Шекспир?
Дмитрий Грешко: На самом деле Шекспир здесь для прикрытия (смеется). Хотя действительно, он всегда дает определенные, понятные всем ассоциации. Шекспир – это человеческая драма, трагедия. И когда появился наш проект – в Ужгороде в первые месяцы с начала полномасштабной – я интересовался темой переселенцев: той трагедией и драмой, которую они переживали в реальной жизни. Но просто снимать их жизнь – я не видел в этом полнометражного фильма: это могла бы быть короткометражка, такой себе очерк. А увидев, как работает этот театр, что за люди в нем задействованы, я понял: здесь есть из чего делать полнометражный фильм. И на этом этапе привлек Полину. Сказал: «Есть вот такая идея – нужны деньги».
– Театр «УЖіК», ставший героем вашего фильма, был создан ужгородским режиссером, членом Закарпатской кинокомиссии Вячеславом Егоровым вместе с Оксаной Чернобрывцевой, заместительницей главы Ассоциации кинокомиссий Украины, которая прошлой весной с двумя сыновьями переехала в Ужгород из оккупированной Бучи. Вы, Дмитрий, также относитесь к Закарпатской кинокомиссии. Это она вас «свела» с Егоровым?
Д. Г.: В пределенной степени, но Слава – небезызвестный в Ужгороде человек. Он занимается развитием кино в регионе, пробовал снимать короткометражки, организовал киношколу, хотя до сих пор у него не было какого-то «прорывного» проекта. Сделать постановку «Король Лир» он планировал еще до полномасштабной – это его дипломная работа. Но никак не получалось: не удавалось собрать актеров. И вот мы однажды встретились, и он рассказал, что придумал, как это реализовать с переселенцами, а я в свою очередь тогда переселенцев снимал. Я знал, что Слава – сам по себе персонаж: человек незаурядный, на него будет интересно смотреть, плюс – оригинальная идея спектакля. Так что решили делать.
Кстати, с кем меня действительно «свела» кинокомиссия, так это с Полиной. Несколько лет назад мы организовывали скаутинг-тур по Закарпатью для украинских продюсеров, а я тогда снимал о горных спасателях (короткометражная документалка 2019 года «72 години». – MBR) и рассказывал каждому продюсеру о своем проекте. Я еще не знал тогда, для чего нужен продюсер, но все говорили, что нужен – потому я искал (смеется). Полина, по сути, единственная, кто заинтересовался мной, и она же мотивировала податься на питчинг Госкино с темой скорой помощи (этот полнометражный неигровой проект о работе врачей скорой в глухой карпатской деревне во время пандемии коронавируса стал первым общим для Дмитрия и Полины. Под рабочим названием «Швидка на периферії» он в 2020 году стал одним из победителей Четырнадцатого конкурса, а уже как готовый фильм с названием «Між небом та горами» (Up Ua Studio; 2022) имел довольно успешную фестивальную историю, в частности вошел в национальный конкурс Docudays UA. – MBR).
– Вернемся к фильму «Король Лір…»: в описании указано, что проект создан при поддержке многих структур, но кто из партнеров собственно дал финансирование? Скорее всего, USAID, да? Что стало для партнеров аргументом присоединиться к проекту?
П. Г.: Да, основное финансирование – это USAID. У меня как продюсера уже был опыт работы с ними: в прошлом году, буквально в феврале, я закончила другой документальный фильм при их поддержке – «Ціна конфлікту» (проект об экономических аспектах функционирования временно оккупированной части Донбасса, ставший победителем конкурса социально значимого контента PITCH UA 3. – MBR) – и уже знала, как с ними сотрудничать.
Но стоит отметить, что работу над фильмом «Король Лір…» мы начали где-то в марте 2022-го, когда все еще были в шоковом состоянии, а сама я как раз уезжала из Киева… Первые месяцы мы адаптировались: пытались понять, что вообще происходит, где теперь искать финансирование проектов. И вместе с тем приходило понимание, что искать его нужно быстро, поскольку эти фильмы актуальны именно сейчас. Поэтому мы начали отправлять заявки на все возможные европейские программы, фестивали, но, уже будучи в США, я вспомнила о USAID. Несколько месяцев длился процесс согласования, и в конце концов мы получили финансирование, потому что этот проект на 100% соответствовал ценностям, приоритетно поддерживаемым программой. Также нам в плюс сыграл театральный промотур, который я придумала в поддержку ленты: мы получили финансирование не только на фильм, а комплексно на реализацию всего проекта. И в феврале этого года у нас был тур по Украине со спектаклем «Король Лір»: Львов, Ивано-Франковск, Тернополь, Киев.
Д. Г.: Следует сказать, что другие партнеры очень помогали еще до USAID. Например, Docu/Help от Docudays UA давали нам диски для записи материала; Emergency Support Initiative от Киевской биеннале предоставили средства, чтобы поехать поснимать в другие города. Другие организации финансово поддерживали именно спектакль – чтобы физически его создать: декорации, костюмы. Это вроде мелочь, но сумма, чтобы в принципе сделать театральный спектакль, набежала очень серьезная. Юля Егорова, жена Славы и одна из линейных продюсеров, делала все, чтобы найти способы это реализовать: искала материалы, транспорт и т. д. Я возил реквизит своей машиной. В общем, все делали для реализации этого проекта что могли.
П. Г.: То, о чем говорит Дима, это было локальное такое финансирование – для театра. Но без театра у нас не было бы фильма.
– Вы упомянули линейного продюсера. То есть без человека, физически находящегося на месте событий, все же было не обойтись? Полина, как это вообще – продюсировать кино в Украине, когда ты за океаном?
П. Г.: Юля была продюсером в большей степени в отношении спектакля. Что же касается фильма, то, конечно, были люди на месте, но я старалась всегда находиться на связи с Димой. В целом моя основная работа как продюсера – найти финансирование, а второй момент – это уже постпродакшен, финализация фильма, промотур. И уже все это я делала отсюда, из Штатов. Как делать кино, находясь за океаном? Я сама не знаю (смеется).
Я не была к этому готова, не планировала и не собиралась куда-то уезжать – у меня все было довольно хорошо в Киеве. Но случилось так, что я оказалась здесь… Нужно использовать по максимуму все возможности, которые случаются в твоей жизни – и сейчас я стараюсь делать именно это. Научилась подстраиваться. Да, разница с Киевом в десять часов – даже не восемь, как с Нью-Йорком или Майами – это сложно. Но реально, как оказалось.
Кстати, когда мы делали первый фильм, «Між небом та горами», я также физически не присутствовала на съемках: не ездила с Димой, поскольку снимали в карете скорой помощи, там должно было быть очень ограниченное количество людей. У нас тогда была совсем минимальная команда: Дима, как и сейчас с фильмом «Король Лір…», был не только режиссером, но и оператором. Тогда мы получили этот опыт дистанционной работы, который сейчас пригодился.
Также важно, что Дима – очень самостоятельный режиссер, кое-где пытающийся залезть и на территорию продюсера, за что я его ругаю (смеется). Но в целом благодаря этому мне гораздо легче: я знаю, что он сам решит какие-то административные вопросы.
Если честно, бывает довольно тяжело морально. В том плане, что когда ты что-то делаешь онлайн, то будто живешь две параллельные жизни. Когда ты не можешь сама побывать где-нибудь на премьере, поговорить со зрителями – видишь все в виде фото, видео, отзывов, но не чувствуешь этого непосредственно в данный момент – это довольно тяжело эмоционально. Но через год я уже, наверное, привыкла: с первым фильмом у нас с Димой было много фестивалей, и Дима всюду ездил сам, а я могла лишь наблюдать онлайн. Сейчас идет работа уже над третьим нашим фильмом – и мы снова подаемся на все возможные документальные лаборатории. Но теперь уже и Дима не может уехать...
– Догадываюсь, что у Дмитрия возникли трудности с разрешениями на выезд из-за военного положения, а что мешает вам?
П. Г.: Я не могу ездить из США в Европу и обратно, во-первых, потому, что это очень дорого, а во-вторых – потому что программа U4U, по которой мы с сыном живем в Штатах, позволяет находиться в стране до двух лет, но не предполагает возможности выезда. То есть, конечно, ты можешь уехать, но не сможешь вернуться назад. Поэтому мы каждый раз придумываем, кто может вместо нас поехать с нашими проектами на питчинги и фестивали в Европе.
Д. Г.: Добавлю: то, что сейчас делают Госкино и Минкульт с выездами – это просто саботаж, другого слова здесь нет. Например, сейчас я должен был ехать с новым проектом «Дівія» на воркшоп в Белград, но Госкино меня не выпустило: сказали, что недостаточно причин. А там как раз можно было найти финансирование. Также сейчас должны быть два воркшопа в Польше, воркшоп в США в июне, в сентябре в Риге, но говорить организаторам «ну, я, может, приеду, а может, нет» – это несерьезно. И такая ситуация демотивирует. Я каждый раз подставляю организаторов, которые не знают, приеду я или нет: а ведь они все организуют, оплачивают – гостиницы, авиабилеты. Но несмотря на это, мы не опускаем руки: у нас есть партнеры, копродюсеры, которые могут поехать на воркшоп и представить проект. Мы продвигаемся, ищем разные варианты. Просто столько энергии, столько психологического ресурса сейчас режиссеры потратили с этими разрешениями… А эта энергия могла быть потрачена на креатив, на что-то полезное.
П. Г.: И это при том, что Дима каждый раз возвращался. За год полномасштабной был опыт, когда его выпускали – и он без всяких задержек каждый раз возвращался в Украину. У него нет планов покинуть страну – так же как и у многих других кинематографистов, которых тоже не выпускают. И это становится настоящей проблемой. Мы не просим денег, мы не просим ничего – просто помогите хотя бы разрешениями, каким-то промо. Но к сожалению, сейчас это не работает.
– Хочу вернуться к теме самостоятельности: Дмитрий, почему вы желаете сами снимать свои фильмы как оператор?
Д. Г.: Это на самом деле специфика документального кино. «По-правильному» нужно финансирование в самом начале – чтобы привлечь оператора, звук и т. д. А реальность такова: чтобы вообще снять фильм, нужно его начинать снимать самому.
Но знаете, я некоторое время думал: «О, было бы классно взять оператора». Но сейчас понимаю, что… мне просто нравится снимать самому. Так я больше в этой реальности: меня ничего не отвлекает, мне не нужно никому ничего объяснять. Это определенное погружение в миры – в мир переселенцев, в мир скорой, сейчас – в мир деоккупированных территорий с проектом «Дівія». Не знаю, как будет в будущем, но сейчас мне так ОК, и вроде бы неплохо получается. У меня немного опыта операторского, но много опыта наблюдений. Мне нравится, что я сам за всем этим наблюдаю и могу… исчезнуть: что-то происходит, а я тихонько стою сбоку с камерой, молчу – я вообще не болтлив – и благодаря этому «исчезаю» из среды. Люди могут вовсе забыть о камере – так лучше для фильма.
П. Г.: Хочу добавить, что все фильмы Димы получаются очень интимными. Это, наверное, именно потому, что он работает один – как «скрытая камера». И далеко не каждый режиссер может быть оператором. Кстати, на премьере в Лос-Анджелесе ко мне подошли местные кинематографисты – спросить, кто снимал: очень понравилась именно операторская работа. И это круто, что людям нравится. Ведь мы делаем это не просто потому, что нет денег: если было бы необходимо – конечно, мы бы нашли деньги на оператора. Но Диме пока нравится делать вот так – и это работает.
Д. Г.: На самом деле я думаю, что для проекта «Дівія», который я начал снимать сам, мы все же привлечем оператора дополнительно: там уже более масштабные съемки и нужна хорошо поставленная камера.
– «Дівія» – проект о диких животных и экологии в контексте войны. Как организуются и проходят съемки на деоккупированных территориях? Как решаете вопросы безопасности? И что вообще сейчас там видите: насколько все плохо для природы?
Д. Г.: Снимать в лесах и полях на деоккупированных территориях – конечно, риск. Риск подорваться на мине или попать под обстрел, если это где-то около линии фронта. Вот неделю назад в пяти километрах от села, где я снимал, был авианалет, сбросили две бомбы… То есть, если работаешь в пределах досягаемости российской артиллерии или авиации, риск всегда есть. Да, и в Киеве на голову может «Шахед» свалиться, но чем ближе к линии фронта, тем, конечно, риск выше. Ну и эти риски пытаешься минимизировать. Неделю назад я ездил снимать с пресс-офицером оперативного командования «Юг», и он говорил, куда можно идти, куда не стоит. Также мы работаем с гээсчаэсниками – в частности, с пресс-службой ГСЧС – и они тоже водят тебя «за ручку». Это только так делается.
В целом для съемок «Дівії» я уже побывал в Харьковской области, Донецкой, немного в Луганской, Херсонской и Николаевской.
Насколько все плохо… Это сложный вопрос. С одной стороны, все замечают, что животных стало больше: в частности, потому что охота запрещена. Например, на Юге просто масса фазанов! Едете машиной в сторону Снигиревки или Херсона – там их несчетно: ходят по полям, едят, паруются. То есть, с одной стороны, природе, может, и лучше, что людей нет, что поля не обрабатываются. Но вообще когда видишь эти обстрелянные поля, где лежат снаряды, выделяющие взрывчатые токсичные вещества, то не понимаешь, как с этим быть дальше.
Самые большие разрушения – на линии непосредственного столкновения двух армий. Там просто уничтожено все: лесопосадки, поля. Под Николаевом целый лес сожжен. Масштаб очень велик: то, что пишут о миллионах гектаров – это правда. И мы видим только то, что с нашей – деоккупированной – стороны. Масштабы уже сейчас очень велики – и будут еще больше после освобождения всех территорий.
Там ты видишь очень красивую природу – и понимаешь, что она потеряна: туда нельзя ходить, нельзя купаться в реке, потому что заминировано, и эти мины противотанковые видны прямо на берегу, а возможно, еще и противопехотные есть. Такая, можно сказать, зона отчуждения – есть и будет…
– Тема экологии очень триггерна для западной аудитории – есть ли уже интерес со стороны международных дистрибуторов к этому проекту? Возможно – заинтересованность платформ: той же Netflix, например, поскольку «Дівія» стала одним из победителей спонсированного компанией конкурса сценариев.
П. Г.: Мы действительно выиграли сценарный конкурс от Netflix, а также стипендиальная программа FILMBOOST предоставила нам финансирование на предпродакшен. Сейчас мы с этим проектом подались на поддержку Польского института кино и еще один европейский грант: ждем от них ответа. Также подались в The Sundance Institute Documentary Fund и еще на многие документальные конкурсы. С платформами все непросто, скажем так, поэтому в первую очередь мы все же рассчитываем на гранты. Также есть небольшое частное финансирование из США. Это небольшая сумма – $10 тыс. – и это деньги, которые сейчас помогают непосредственно реализовывать продакшен: точечно ездить и снимать, поскольку это нужно делать здесь и сейчас. Мы не можем долго ждать решения институтов – нужная натура есть сейчас, и потом ее может не быть в таком виде. Нам нужно снять все сезоны: весну, лето, осень, зиму – чтобы иметь материал из разных времен года.
У нас уже есть партнер и копродюсер в Польше – Глеб Лукьянец, продакшен Gogol Film. А также копродюсер в Германии: Эрик Холланд, американец, который живет в Берлине и создал организацию DIM filmhouse, поддерживающую украинских кинематографистов.
Д. Г.: Говоря о мировых платформах и т. п., нужно учитывать, что я – режиссер, можно сказать, молодой. «Дівія» – это будет мой третий полный метр, но у меня все равно нет каких-то супернаград, мое имя не открывает двери. Поэтому – прорываемся как можем.
– Дмитрий, у вас, может, и немного работ, однако уже прослеживается определеное тематическое постоянство: вы все время кого-то спасаете. Туристов в горах, пациентов с врачами скорой, переселенцев, теперь – животных. Это так только кажется или действительно – вы вот об этой общей теме «спасения»? Если да – то почему именно о ней?
Д. Г.: Каждый снимает то, что у него болит. С фильмом «Король Лір…» мне больно за переселенцев: как это – быть человеком, утратившим дом. И это я снимал. А в проекте «Дівія» мне так же больно за природу. До полномасштабной войны мы хотели делать фильм о влиянии на нее общества, и думаю, что после Победы еще вернемся к этой теме – и к никуда не исчезнувшим проблемам.
В целом для каждого режиссера его работа – это некое психологическое лечение, своеобразная терапия. Через документальное кино узнаешь о каких-то вещах в себе. Тема спасения людей – это нечто супергеройское: как эти спасатели в горах и скорая. Но переселенцы… Я бы не сказал, что я их спасаю…
П. Г.: Ты бы не сказал, а зрители в Лос-Анджелесе сказали. Я слышала много отзывов о том, что наш фильм и спектакль исцеляют искусством. Также многие актеры театра писали мне и благодарили за то, что прошли гастроли со спектаклем «Король Лір» – для них это своеобразное спасение от реальности, в которой им пришлось остаться без дома в Буче, Харькове, еще где-то и начать жизнь с нуля в Ужгороде. И вот эта самореализация – в этом спектакле, в фильме – для самих героев нашего проекта очень важна.
Кадр из фильма «Король Лір: як ми шукали любов під час війни»
И это же касается многих зрителей, смотревших здесь, в Лос-Анджелесе. Ведь многие, как и я, переселенцы. И они благодарили за то, что лента дает определенную мотивацию к действию: что не надо отчаиваться, что можно попытаться найти себя нового в новых обстоятельствах, в новой роли, в новом качестве и делать то, от чего ты будешь получать удовольствие.
Поэтому в определенной степени вы абсолютно правы: Дима действительно такой режиссер-«спаситель».
– Напоследок хочу спросить вас обоих о некоторых из ваших «сайд-проектов» – вы же не все делаете вместе. Дмитрия – о Закарпатской кинокомиссии: как она живет – и чем живет вообще – за более чем год полномасштабной войны?
Д. Г.: Финансирования нет. Но мы все равно не останавливаемся. Слава Егоров каждое лето делает киношколу «Скалка», где все желающие могут попробовать себя в кино в разных ролях: написании сценариев, подборе локаций, кастинге, режиссуре – и в итоге создать свою первую короткометражку. Проведение этой киношколы зависит от финансирования: обычно его очень мало или нет, но все же прошлым летом она состоялась уже в пятый раз.
А еще мы делаем Карпатский горный международный кинофестиваль: Carpathian Mountain International Film Festival, CMIFF. Кстати, Полина в один год нам с ним помогала, продюсировала и, надеюсь, еще присоединится. Мы провели его и в прошлом году – несмотря ни на что. И будем делать в этом году – осенью. Среди партнеров уже подтвердился Чешский центр в Киеве – он профинансирует приезд чешских режиссеров. А я уже спланировал: в августе вместо отпуска буду заниматься организацией кинофестиваля (улыбается).
– Полина, вопрос вам – о проекте «Трідем», игровом полном метре. Сейчас такие проекты – редкость. Можете рассказать, что он собой представляет и на какой стадии находится?
П. Г.: На самом деле у меня как продюсера в работе сейчас довольно много проектов на разных стадиях. Этот – на этапе препродакшена. «Трідем» – фильм Юли Деглиной, ее полнометражный дебют. Ми с ней уже делали проект «HOMO DEUS. Людина Божественна» (2021) – короткий метр, успешно прошедший на фестивалях. По состоянию на сегодня мы с проектом «Трідем» также подаемся на различные гранты, чтобы начать работу. В нынешних реалиях мы сразу понимаем, что это будет международный проект, поскольку на Госкино, на какие-то украинские деньги не рассчитываем. У нас точно будет часть украинских актеров, а остальные – из той страны, где найдем финансирование. Сейчас, в частности, подаемся в один из фондов в Америке – на препродакшен. Там небольшая сумма – $30 тыс., но, если нам ее дадут, сможем провести кастинг, сделать тизер, а с тизером легче искать партнеров дальше.
Сценарий уже готов и переведен на английский: это психологическая история о полигамной любви. Тема, которую любят в Европе, в Америке: о молодой паре – парень и девушка 30+, которые лет десять в гражданском браке и начинают скучать. И тогда героиня приобщает к их отношениям еще одного мужчину.
Здесь, в Штатах, я брала несколько классов в UCLA – Университете Калифорнии в Лос-Анджелесе. Когда я училась, то отправляла логлайны и информацию об этом фильме как учебную задачу. И все – и коллеги-студенты, и профессора говорили: «Вау, интересная история!» Потому что эта история – не только украинская: она международная, ведь такие психологические семейные драмы есть в любой стране.
