Несмотря на дискуссии о том, ко времени ли сейчас снимать что-либо, кроме документалистики, и опасения, что наиболее болезненные для украинцев темы – как, например, ужасы российской оккупации – на экран пока переносить не стоит, телеканал «2+2» начал съемки четырехсерийной драмы «Окуповані». Как можно понять из названия, сериал – именно о тех украинцах, что побывали в оккупации, и о тех, кто до сих пор в ней находится.
Главный герой «Окупованих» Роман (Юрий Фелипенко) в первые дни полномасштабной войны помагает экс-возлюбленной Юле (Анастасия Капинус) и ее сыну выехать из города в село, которое многие из нас тогда считали более безопасным. А уже через считаные часы это село оккупируют россияне – со всеми печальными последствиями. Главный герой сериала в итоге присоединяется к партизанскому движению.
Главного героя «Окупованих» сыграл Юрий Фелипенко
Печальный опыт оккупации есть у многих членов съемочной группы. Во-первых, как утверждают продюсеры «Окупованих», на создание сериала их вдохновил ведущий телеканала «2+2» Геннадій Попенко, вместе с семьей переживший оккупацию в пгт Иванкив. И конечно, без Попенко в сериале не обошлись: несмотря на пребывание в рядах ВСУ, Геннадий периодически заходит в кадр – прямо в военной форме, в которой приезжает с фронта.
Да и режиссер Павел Тупик глубоко погружен в тему: он изучает истории людей, переживших оккупацию в Буче и Бородянке, собирает свидетельства и фотографии. Говорит, что начал собирать истории после того, как отца подруги его дочери, волонтера, во время оккупации замучили российские военные.
Режиссер сериала Павел Тупик. Съемки проходят в Киеве и Киевской области, хотя события сериала разворачиваются в другое время и в другой области, также временно оккупированной россиянами
Одну из главных локаций фильма, дом в Гостомеле, нашел Павел: там живет его знакомая, учительница немецкого языка Татьяна, которой пришлось долго вычищать жилье после того, как оттуда выгнали орков. Уговаривать Татьяну пустить съемочную группу под свою крышу не пришлось: хозяйка, чей муж служит под Бахмутом, считает, что хотя бы таким образом может отомстить незваным гостям.
Актеры сериала «прятались» в подвале, который был реальным убежищем во время оккупации
Еще одну из локаций обустроили в настоящей больнице, где проходили реабилитацию украинские военные – по сценарию россияне делают из больницы свой штаб. И вот, представьте, какой «сюрприз» мог ожидать наших защитников, увидевших на улице людей в российской военной форме (для ее транспортировки пришлось оформлять специальное разрешение), триколоры и машины с буквами Z. Поэтому, конечно, ассистентам режиссера пришлось поработать, чтобы настоящие пациенты больницы были хорошо информированы о съемках.
Перед началом съемок «Окупованих» никаких тарелок никто не бил: вместо этого актеры и съемочная группа дружно подписали артиллерийскую гильзу, отстрелянную по российским захватчикам, – ее команде проекта передали украинские защитники, освобождавшие от оккупантов Харьковщину. Война влияет даже на кинематографические традиции!
О деталях этой работы мы поговорили с Олесей Пазенко – продюсером 1+1 Production. Originals, снимающим «Окупованих» по заказу «2+2», и креативным продюсером проекта Владимиром Москальцом.
– Как утверждается в пресс-релизе, идея сериала родилась из рассказа Геннадия Попенко о собственной оккупации. Но что было первым: его рассказ – и у вас возникла мысль перенести это на экран – или ваши размышления на тему «Что бы снять такое художественное, но актуальное»?
Олеся Пазенко: Мы все время хотели говорить о людях, прошедших оккупацию, очень эмоционально относились к каждой услышанной истории. Мы работаем с продакшеном, снимающим документальное кино, поэтому информации об оккупации у нас было очень много. А когда село Иванков, где наш Гена с семьей находился в оккупации, освободили и мы поехали к нему в гости, увидели те видеоматериалы, которые он насобирал за это время, услышали его рассказы, это стало мощным толчком для создания истории о людях в оккупации. И в сериале очень много героев, имеющих реальные прототипы именно из Иванкова.
– Есть мнение, что сейчас снимать что угодно, кроме документалки, не ко времени…
– Сейчас об этом много говорят – и в нашей сфере, и военные… Документалка, конечно, приоритет. Но мы должны говорить об этой войне разными способами, и сериал – один из них. Конечно, какие-то блокбастеры, боевые действия нужно снимать немного позже. Но о людях, находившихся в оккупации, о любви, детях, измене, дружбе нельзя не говорить. Просто подходить к этому нужно очень деликатно. И, учитывая рейтинги нашего первого художественного сериала о войне «Я – Надія», по отзывам от зрителей мы понимаем, что, несмотря на дискуссию в профессиональных кругах, людям нужен этот контент.
Владимир Москалец: Наши враги проводят мощную героизацию русского солдата: это и документальные фильмы, и художественные, и ТВ. Наши фильмы должны разбивать этот образ и показывать правду: герои – это люди, которые при оккупации выстояли, не сломались.
– Сейчас производство понемногу возобновляется, но довоенных объемов и близко нет. Какой процент от довоенного сериального контента канал может себе сейчас позволить и что влияет на выбор проекта? Условно, снимается только то, что невозможно не снять, или просто тема проекта должна быть соответствующая?
О. П.: Если говорить о съемке за собственные средства, то в этом году мы, честно говоря, лидеры по производству, но не можем выйти даже на четверть довоенного объема. И конечно, у нас не бывает такого: «Деньги есть, давайте что-нибудь снимем». У нас столько идей, желаний! Были бы возможности сделать это. Бюджеты сократились на 30–50% и не только у нас. Но мы не отчаиваемся: у нас немало донорских, копродукционных планов, много желаний, и я верю, что во многих конкурсах мы сможем победить. Поэтому надеюсь, что ситуация станет значительно лучше.
– Бюджет «Оккупованих» выше или ниже бюджета прошлогоднего «Я – Надія»?
– Не произошло подорожания услуг, аренды или увеличения гонораров, но есть совсем незначительное увеличение бюджета «Окупованих» по сравнению с сериалом «Я – Надія», в пределах 10–15%, из-за большего количества экшена в кадре.
– Почему сценаристом «Окупованих» был выбран именно Андрей Кокотюха?
– Ну, во-первых, Кокотюха – известный писатель и сценарист. Но самое главное – в момент, когда у нас появилась идея снимать «Окупованих», Андрей собирал материал для своей книги «Врятувати березень»: работал с психологами, ездил на оккупированные территории, был очень погружен в тему. Когда «Врятувати березень» вышла, мы ее прочитали и поняли, что коллаборация с Андреем может быть очень удачной. И не ошиблись.
Андрей Кокотюха стал автором сценария сериала не случайно
В. М.: Да, Андрей со своей стороны провел огромную работу, отобрал личные истории, из которых сложился собирательный образ людей в оккупации. И все это он приобщил к историям из видео, которые нам передал Гена Попенко. События в сериале происходят не в Киеве – на Изюмщине, но, по сути, это ничего не меняет: в оккупации люди находились и находятся в одинаково ужасных условиях.
– Вы ставили себе задачу сделать сериал максимально приближенным к реальным событиям?
О. П.: Ставили. И это мы сейчас делаем почти во всех наших проектах, касающихся войны. В разработке просто целыми файлами видеоматериалы, ссылки на реальные истории. Даже детали – например, какую-нибудь полочку с баночками консервации – мы у кого-то увидели.
В. М.: У нас присутствует, например, реальная история о парне, который благодаря своему дрону нашел российскую технику. Или участковый, пишущий стихи, – тоже абсолютно реальное лицо. Хотим в конце четвертой серии показать, что это реальный персонаж и его история реальна. Наша главная локация, дом в Гостомеле, был в оккупации, в нем скрывались люди. И если бы мы не опирались на реальные истории реальных людей, то сами не смогли бы придумать ту жестокость россиян, о которой нам рассказали очевидцы.
Да и наш режиссер, Павел Тупик, поведал много историй: он также видел все своими глазами, а некоторые его друзья были замучены… Это фильм, в котором не поиграешь в какую-то драматургию: жизнь все уже написала, и ты не можешь что-то украшать или менять события.
– Были ли у вас размышления вроде «вот это мы обыгрываем в сериале, а вот это уже слишком жестко – такое нельзя показывать»?
О. П.: Да, многие из историй, которые у нас есть, могут быть только документальными или переосмысленными в будущем. Но мы бы за них не взялись.
В. М.: В первые дни полномасштабной войны мы с Акимом Галимовым задались целью завести на продакшене архив войны. Мы собираем видео по каждому дню войны: от ТСН, с телефонов, что угодно. На основе этих историй мы создали несколько документальных фильмов, но в сериале их показать не можем – это оверэмоционально. И этого очень много. У нас есть, например, документальное кино «Евакуація». Оно – о сверхжестокости, с которой столкнулся мир. У нас есть кадры, на которых российские военные в упор расстреливали машины с детьми и говорили: «Это просто приказ». И эти моменты поражают. Где-то они в фильм интегрированы, но мы не хотим один в один дублировать их: они крайне тяжелые.
О. П.: История о расстрелянной колонне у нас есть, но она происходит за кадром. Девочку, мама которой погибла в этой колонне, приютили наши герои, и о смерти мамы ей не сказали. Мы старались, чтобы это не было ужасно и драматично. Очень тонко пытались сделать.
В. М.: Да, здесь очень важна форма, но она не должна снижать градус этого эмоционального напряжения. Хотя я пересматривал черновые монтажи и уверен, что по форме это будет тонко. Но оно настолько цепляет… Без слез на это смотреть невозможно, потому что это реальные вещи, которые происходили и продолжают происходить.
– По каким критериям вы выбирали режиссера «Окупованих»?
О. П.: Мы для себя решили, что не имеем права взять режиссера, который просто хочет заработать, или актера, которому все равно… Конечно, мы собирали отзывы, пересматривали работы, но, когда познакомились и пообщались, поняли, что Павел – именно тот человек, который нам нужен. У Паши очень глубокий подход к работе.
В. М.: С Павлом мы раньше не работали, и нам важно было его режиссерское видение – мы обсуждали его с каждым кандидатом на кресло режиссера. И у Павла это видение личностное: он понимал, о чем будет снимать, и как не перейти грань, чтобы не превратить эту историю в слишком тяжелую. Но при этом показать все честно.
Татьяна Юрикова и Александр Игнатуша играют людей, приютивших соседей у себя
– А актеров как выбирали? В касте много новых имен…
О. П.: В главной роли у нас известный театральный актер Юра Фелипенко – он нечасто снимается, но мы с Володей к нему уже давно присматривались.
В. М.: Одну из главных ролей играет также Роман Ясиновский из «Впіймати Кайдаша», есть в касте и Настя Капинос, снимавшаяся в «Ангелах» для «2+2». У нас много театральных актеров, много молодых. Мне нравится этот концепт: мы ищем молодые лица. Но есть у нас и Александр Игнатуша, а одну из ключевых ролей играет Гена Попенко. Гена сейчас в ВСУ, и мы понимали, что взять его на главную роль никак не сможем. Но его роль ключевая, действительно важная. Не буду спойлерить – некоторые сценарные моменты хотим удержать в тайне.
– Особенно интересно, как выбирали актеров на роли российских солдат?
О. П.: Единственное могу сказать: спасибо нашему главному «рашисту» за то, что согласился им стать.
В. М.: Это Андрей Макарченко, сыгравший русского капитана Горлова, нашего главного вора. Он говорит: «Я играю так, чтобы меня ненавидели». Андрея мы утвердили очень быстро: вы увидите его внешность и поймете, что он идеально подходит на такую роль. Когда же у нас были массовые сцены с большим количеством российских солдат, некоторые актеры просили: «Можно мы наденем балаклавы? Не хочется показывать лицо».
Это, в принципе, допустимо: россияне же массово заходили в балаклавах. А нашим актерам, сыгравшим ключевых рашистов, я безгранично благодарен. Как сказала исполнительный продюсер Илона Гребенюк, после определенных сцен хотелось их просто ударить!
– Буряты в сюжете будут?
– Мы не хотим героизировать россиян, поэтому олицетворением зла у нас будет один персонаж. Другие – «зеленые человечки», шуршащие, бегающие… Не хотим придавать им конкретных образов.
– А как, кстати, решали вопросы с российской формой?
– Мы сразу предупредили художника по костюмам Олю Кожину, что потребуется большое количество российской формы. Она связывалась с разными фондами, волонтерами, и в кадре у нас – реальная российская военная форма, изъятая у пленных. Оля рассказывала, что есть много каких-то коллекционеров, фондов, которые ее собирают. Но мы ее тоже немного тюнинговали: у нашего капитана Горлова на погонах звездочки обрисованы золотым. И нам некоторые эксперты говорят: «Да они же у них не золотые!» А вот наш герой такой, что он себе их нарисовал...
– Ощутили ли вы на себе проблему, о которой много говорят на рынке: мол, не хватает людей, потому что кто-то на войне, а кто-то уехал?
– Ну сейчас уже, слава богу, начинают возвращаться. Год назад, когда мы начинали какие-то процессы запускать, трудно было найти людей. Но к счастью, во время ковида все научились взаимодействовать онлайн, и на этапе разработки это хорошо работает.
С актерами немного есть проблема, но на важные патриотические проекты многие специально приезжают из Польши или Литвы на кастинги.
О. П.: Честно, мы ждем возвращения наших актеров, которые сейчас на фронте.
– Много актеров сейчас на войне?
В. М.: Очень много! А если еще учитывать режиссеров, всех работников индустрии, это очень большой процент.
– Главная локация сериала – дом в Гостомеле. Местные консультируют вас во время съемки?
– Да, их истории нам очень помогали. Хозяйка дома рассказывала: «Здесь было так, а вот здесь происходило это. Вот вы сейчас сидите во дворе на пенечке, а раньше здесь сидели буряты». И даже сцены режиссер выставлял с учетом их рассказов. Когда мы снимали сцены в подвале, хозяйка зашла и говорит: «Господи, все точно так, как происходило тогда!»
Людям во время оккупации удалось уехать, а когда вернулись, говорят, сначала хотелось дом просто сжечь: настолько все было загажено.
– Не сталкивались ли вы с проблемой ретравматизации: когда съемка напоминает людям времена оккупации, и это их раздражает? Вы привлекали к работе психологов?
– Психологов, конечно, привлекали на всех этапах, даже при написании сценария. Что касается ретравматизации – у меня ощущение, что пока немного рано об этом говорить, потому что война продолжается и мы еще, возможно, не до конца понимаем, что происходит с нашими головами. Но мы, например, очень осторожно снимали сцены, в которых присутствовали автомобили с буквами Z, V, или когда вешали на улицах триколоры – мы называем их «тряпки». Предупреждали всех о съемках заранее.
– Были ли какие-то трогательные моменты во время съемок?
– Самым трогательным был момент, когда у нас снимался Гена Попенко и все находившиеся на плейбэке сказали: «Слава богу, наконец «пиксели» зашли! Наши!» Это настолько трогательно – само появление в кадре людей в украинской форме. Или сцены, где снимали и выбрасывали триколор.
– В чем главные сложности этой работы?
– Главные сложности работы во время войны – тревоги. У нас большая группа, и как продюсер я за каждого ее участника несу ответственность. Поэтому у наших локейшен-менеджеров задача очень четкая: все локации, которые мы ищем, должны быть либо оснащены укрытием, либо иметь укрытие где-нибудь поблизости. Есть еще специфика съемки на натуре, потому что не вся натура сейчас в доступе из-за минирования и т. д. Море, например, снимаем на Киевском море, но также недалеко от укрытий.
Другая история – съемки ночью, потому что у нас комендантский час. И если у нас есть ночные сцены, а они обязательно есть, мы должны приспосабливаться, получать разрешения, сопровождение этой съемки. Но если мы завершили смену в час ночи, то не можем ехать домой: приходится ждать, когда закончится комендантский час. Поэтому стараемся обустроить локации так, чтобы люди могли поспать.
Но работать во время войны мы должны, потому что любая работа, кинопроизводство в частности, дает возможность людям зарабатывать и, соответственно, донатить.
– А если все не спали из-за тревог и шахедов, а съемка – рано утром? Как потом в кадре выглядят актеры?
– У нас очень хорошая группа грим-костюм, которая спасает не только актеров, но и съемочную группу. Ведь нашествие шахедов и ракет происходит по факту постоянно. Но люди на хлебозаводе после шахедов выходят утром и пекут хлеб. Так почему мы должны делать перерывы? Это наша работа в тех обстоятельствах, которые есть.
Мы все стали более гибкими и научились находить выход где угодно. Это очень хорошее качество украинцев: мы можем найти выход из всего и не впадать в панику или депрессию: «Ну все, не будем ничего снимать, ничего делать, будем сидеть и ждать, когда война закончится». Нет, мы отвоевываем, отстаиваем, работаем каждый на своем участке, чтобы поскорее снять фильм о победе, основанный на реальных событиях.
– А как вы решаете проблему с низкими гонорарами: удалось ли договориться с актерами и другими членами команды?
О. П.: Производственные бюджеты во время войны значительно уменьшены, соответственно, уменьшены и гонорары группы, сценаристов, режиссеров, актеров. Мы держимся в пределах гонораров в целом на рынке, поэтому проблем с договоренностями не возникает.
В. М.: Сейчас все очень соскучились по работе. Был ковид, потом война – нормальной жизни в Украине уже не было давно. Плюс сейчас нет истории, что кто-то хочет просто заработать. У нас сейчас нет возможности кого-то озолотить, но есть возможность сделать крутой патриотический проект. И очевидно, это вопрос не денег, а идеологии, понимания ответственности, патриотизма и любви к Украине. Все мы держимся на этом. Если мы сейчас начнем искать возможность заработать, все разрушится, потому что в войну так не бывает. Мы все должны осознавать, что война еще не закончилась, но мы должны делать проекты о войне, об Украине, настоящем героизме и настоящей сущности людей, которые до сих пор непонятно зачем на нас напали.
Люди устают, и, чтобы этой усталости не было, мы будем напоминать своими проектами о тех, кто побывал в чрезвычайно сложных обстоятельствах. Чтобы к ним было уважение тех, кто хочет все забыть. Это наша миссия.
