В этом году Канны были особенными прежде всего потому, что в моей стране идет война. И кому достанется пальмовая ветвь, на самом деле не так важно, как оперативная информация и известия от близких с фронта. «Привет, я жив».
В этом году Канны особенные, ведь они первые после ковида полноценные, люди ходят в кино как люди, без тестов и масок, вот как раньше – просто берут и идут в кино, и это какая-то забытая реальность.
В этом году, как признают критики, программа Канн невероятно сильна, и, кто победит, заранее не было известно. Я не критик, я в Каннах по своим делам, и они не давали мне сфокусироваться на кино, поэтому я просто охотилась на утренние или почти ночные сеансы, ловила билеты, воровала у себя время для сна, выстраивала логистику – и смогла посмотреть около десяти фильмов из разных программ фестиваля.
Спасибо, MBR, что я могу поделиться впечатлениями о программе, о фестивале, о кино, хотя я же не критик. Но хочу сказать: все, что с нами происходит, придает новой глубины восприятию кино. И это новый опыт.
Ужасное по актуальности, историческое, трагическое событие – показ фильма Мантаса Кведаравичюса «Маріуполіс-2». Погибший город, погибший режиссер. Смерть, которая совсем рядом. Жизнь, которая все равно идет дальше. Попасть на него мне удалось чудом, а вот двум симпатичным блондинкам, прорвавшимся в украинский павильон, чтобы попросить билеты, повезло меньше. «Мы во Франции с середины мая, два часа ехали в Канны, чтобы посмотреть кино, – говорят они мне. – У нас родители в Мариуполе, это так важно для нас». – «Девчонки, ничем не могу вам помочь». – «Ладно, тогда пойдем ловить Тома Круза...» У них прически, маникюр и макияж, не лакшери, не каннский, а наш, родной. Их улыбки отдают виной, их глаза полны боли. Такие же глаза у каждого из членов украинской делегации. Такие глаза у каждого зрителя, молча выходившего из зала после просмотра фильма. На пять минут каждый из тех, кто видел фильм, перенесся с берега Средиземного моря на берег Азовского и почувствовал дыхание смерти, запах убитого города, увидел тени отобранных жизней, потерянных надежд. И может, понял, что все это не кино. И все происходит в реальном времени – прямо сейчас. Прямо в нескольких тысячах километров от красной дорожки. И каждому страшно и больно. И чувство это уже не забыть никогда.
О боли, о страхе – громкий фильм 84-летнего польского классика Ежи Сколимовского «Иа», вызвавший множество споров, тоже из основного конкурса. Я смотрела этот фильм в огромном, полностью заполненном IMAX-зале, люди два с половиной часа наблюдали за историей осла обычного, которая началась в польском цирке – а заканчивается на итальянской скотобойне. Не знаю, о чем думали мои соседи по залу, а я думала о том, что и этого несчастного осла, и меня кто-то там решил уволить и изменить мою судьбу. И вот теперь меня несет по миру, и я не знаю, где буду завтра.
А вот фильм «План 75», полнометражный дебют Тиэ Хаякавы, о том, что старость не радость и, возможно, после 75 уже поздно, и массовая эвтаназия, поставленная на государственные рельсы, – это лучше. Смотришь на экран, на потрясающую актерскую игру Тиэко Байсё – знаете, ей уже даже не 75, ей 80, и она настоящая легенда. Играла в «киносериале» «Мужчине живется трудно». Это какая-то невероятная история о том, что с 1969 по 1995 годы вся Япония с восторгом наблюдала за приключениями глупого мужчины. Вышло 48 фильмов (!) с одним героем, и, если бы актер Кейси Ацуми не умер в 1996 году, эта история точно бы продолжилась. Но ей, этой легендарной женщине, 80 лет, и она, как и другие герои этой ленты, решает вопрос – быть или не быть.
И мы решаем этот вопрос каждый день.
Этот же вопрос решает смешной и нежный Пепе, герой финской ленты «История лесоруба» (режиссер Микко Миллилахти). Маленький поселок где-то далеко-далеко на севере, переживающий свой собственный армагеддон: завод по заготовке леса закрывают – и что теперь делать всем этим суровым немногословным людям? А Пепе лишается еще и жены, потом от него уходит сын. Лучший друг совершает страшное убийство, затем погибает. А глаза Пепе как были чистыми и голубыми в начале фильма, такими и остаются. Так можно ли жить после конца света? Можно ли себя сохранять? Не знаю, мы все пока в процессе…
Или конкурс «Особый взгляд»: «Родео» Лолы Квиворон – там вообще-то история о французских байкерах, зависимых от адреналина и жажды скорости. С ними девушка, или нет, она чужда даже этой маргинальной общине. Почему чужда, думаю я? Может, потому, что она чужая во всем мире? Ведь она – эмигрантка, человек, который не смог стать своим здесь и сейчас. И, стараясь все-таки стать своей, она сгорает на своем байке и превращается в живой факел.
Так сложилось, что в один день я посмотрела два фильма, заканчивающиеся тем, что главный герой сгорает. Герой ленты тунисского режиссера Лотфи Натана «Харка» пытается просто выжить, торгуя горючим. Ему нужно кормить и поддерживать сестер после смерти отца. Но однажды у героя больше не остается ни сил, ни смелости жить дальше... Живой факел горит прямо на улице, но никому нет до этого никакого дела. Люди идут мимо него, глядя на экраны своих телефонов. Он горит, но ничего не меняется.
Не так ли мы горим сейчас на глазах у всего мира? Не так ли гибнут люди, целые города? Не так ли погиб Мариуполь? Не так страдают Буча и Ирпень, Бородянка? Не так содрогается от взрывов Харьков? Не так страдает в оккупации Херсон? Что мы можем сделать, чтобы мимо нас не шли люди, просматривая свои соцсети или размышляя о страданиях русской культуры?
Нет ответа. Но есть попытка сделать так, чтобы с нами было иначе, и это мощное присутствие Украины в Каннах. Речь Владимира Зеленского на открытии. Два сильных ярких дебюта – «Памфір» Дмитрия Сухолыткого-Собчука в программе «Двухнедельник режиссеров» и «Бачення метелика» Максима Наконечного в «Особом взгляде». Я видела только первый фильм и хочу снова поздравить режиссера с ярким дебютом. Эта лента дает ответы на вопросы, которые нам всем постоянно задают: «Почему вы не сдаетесь? Откуда такое сопротивление? Кто вы, люди? Откуда вы и куда идете?» А группу фильма «Бачення метелика» мы все должны поблагодарить за невероятно трогательную акцию протеста на красной дорожке. Да, новости из Украины, все, что с нами происходит, – это действительно неприятный контент. Как и сирены, звучавшие над Каннами. Каждый день раздающиеся над нашей страной.
Фото © Laurent Koffel
А еще в этом году активно работал украинский павильон. Честно говоря, когда мы на заседании Совета по поддержке кинематографии планировали в апреле его работу, нам казалось, что все это фантастика, а Канны столь же далеки, как далекая-далекая галактика. Но все произошло, и украинский павильон стал местом силы.
За эти дни было столько всего: нетворкинг, важные и болезненные темы, поднимавшиеся во время конференций, дискуссий, встреч, продажи украинского контента, интервью, комментарии, споры.
Мы пытались делать все, чтобы живые факелы, в которые превратились жители Мариуполя, Бучи, наши воины ВСУ, миллионы людей, имеющие общий поворотный момент – 24 февраля 2022 года, – не остались незамеченными. Чтобы мир обратил внимание на происходящее. Чтобы голос Украины услышали.
Но этого мало, ведь сейчас судьба нашей страны, всего мира решается вовсе не в Каннах, не на красных дорожках, не в темноте кинозалов. Она решается на полях борьбы за будущее. Именно там, откуда каждый день я жду «Привет, я жив. Люблю».
И какая разница, кто получил «Золотую пальмовую ветвь», даже если это Рубен Эстлунд с крутым новым фильмом «Треугольник печали» – ироничным, тонким, актуальным, с очень простой мыслью о том, что, когда приходит конец света, важно не сколько у тебя денег или подписоты, а кто ты есть на самом деле. И что ты умеешь делать сам.
И мы, украинцы, переживающие сейчас свой личный апокалипсис, в отличие от всего мира знаем ответ на этот вопрос. Мы те, кто ежедневно несет потери. Мы те, кто борется. Мы те, кто обязательно расскажет миру свою историю.
