«Сейчас очень классная ситуация! Для всего мира – и особенно для Украины» – такие слова несколько шокируют. Но у этого своя цель. Ведь человек, который их сказал, – профессиональный военный пропагандист Тарас Боровок – действительно знает, что, когда и как сказать, чтобы привлечь внимание. А получив его, уже развернуто донести свое мнение: «Да, цена войны ужасна – кровь, смерти, разрушения. Но… Эта цена того стоит. Знаете, вторая после «Байрактара» песня, которую я написал с 24 февраля, называется «Я счастлив», и в ней есть такие слова: «Я счастлив, что я здесь сейчас. Я счастлив, что здесь война. Это неправильно. И не измена. Просто величию есть цена». Речь о том, что, если мы хотим быть величественными, нынешняя война – инструмент для этого».
В гражданской жизни Тарас Боровок был сценаристом, режиссером, продюсером, телеведущим. Но с началом полномасштабной войны, после 16-летнего пребывания на военной пенсии, вернулся в армию. Теперь он снова подполковник ВСУ, служит в командовании Сухопутных войск – в отделе, занимающемся пропагандой. Неожиданности и парадоксы в высказываниях военного пропагандиста встречаются на каждом шагу. Однако все они имеют логическое объяснение.
Накануне Дня Независимости Украины мы поговорили с Тарасом Боровко о пропаганде «хорошей» и «плохой», ее механизмах и целях. О централизованном формировании общественно важных нарративов. Еще об объединении усилий военных и гражданских в создании милитарного аудиовизуального контента. Ну и, конечно, о «Байрактаре».
– Пан Тарас, в первую очередь хочется поговорить об общей концепции формирования общественных нарративов военного времени. Наша предварительная встреча перенеслась из-за вашего совещания по поводу текущих изменений к ним. Такие совещания – системная практика? Кто участвует в них и что становится их результатом?
– Скажу так: там все, кто нужен. Это инициатива военных при поддержке определенных украинских медиахолдингов. Сейчас мы дорабатываем общий документ, чтобы в дальнейшем он был спущен сверху руководством страны: чтобы все было централизовано.
– Что это за документ?
– По сути это информационная и коммуникационная стратегия. Не хочу рассказывать подробно, поскольку это немножко «под грифом», но скажу в целом. Глобальные идеи, нарративы – они слишком патетичны и высокомерны. Следовательно, к нужным месседжам и конкретным аудиториям нужно подбирать «ключики».
Если посмотреть и послушать наши СМИ, они злоупотребляют уже заезженными месседжами. Например, «Верим в ВСУ!». Но сейчас мало верить в ВСУ – сейчас нужно стать частью ВСУ. И необходимо обществу ненавязчиво, спокойно это объяснить. Если в первые дни были очереди под военкоматами, то сейчас их нет. А это нужно вернуть. Чтобы вся страна стала единым механизмом, работающим на оборону государства.
Сегодня мы, работая над этой коммуникационной стратегией, ведем переговоры с теми, кто мог бы стать локомотивом этого процесса. Ведь мы, военные, просто не имеем такой компетенции и полномочий: организовывать, мониторить, давать указания и изменять эти нарративы в соответствии с текущим военно-политическим и социальным положением. Мы на стадии финализации документа. А дальше будет определяться, в каком министерстве, в какой институции должен быть хаб, который будет централизовать все это.
– То есть результатом этого документа должен стать какой-то общий нарративный пласт, что будет транслироваться по всем ключевым источникам информации?
– Хотелось бы, чтобы по всем.
– Но ведь это нельзя сделать директивно…
– Да, однако документ носит этакий настойчиво-рекомендательный характер. На самом деле мне кажется, что самим медиахолдингам и другим информационным структурам важно иметь определенный алгоритм, шпаргалку. Это уменьшает влияние человеческого фактора. Условно: журналисты поехали снимать о подвиге героя-сапера, а он еще и котенка спас параллельно. И они делают сюжет о котике, а не о минах – и весь вектор нарратива меняется. И из этого формируется всеобщая – разваленная – картина: когда каждый о своем. Если же будет общая «дорожная карта» нарративов, эта картина должна собраться воедино. Вот общая цель, туда мы идем. Каким путем – это уже зависит от аудитории: можно и через котика заходить на тему мин, но именно эта тема должна быть сквозной. То есть такой алгоритм вносит порядок и ясность, не нарушая редакционную работу.
– Это все касается только внутренних или также и внешних, международных коммуникаций государства?
– Сейчас мы говорим только об Украине, об украинском обществе. Люди не понимают, как реагировать: вот это – «зрада» или «перемога»? Надо, чтобы все четко говорили: это вот так, а это вот так.
– Понимаю и поддерживаю вашу цель, но должна спросить: мы же боремся с тоталитаризмом, а это все будто им немного отдает – когда все дуют в одну дуду…
– Это не тоталитаризм абсолютно! Я же говорю: это все – чтобы противодействовать фейкам, отбросить лишнее. Информационное поле перенасыщено, поэтому задача – убрать то, что мешает понимать ситуацию. Вот и все. Тоталитаризм – это работа на одного человека, одну правящую партию. А мы – о другом: о нашей общей цели. О консолидации. Месседж: мы – семья, давайте защищать наш дом. У нашей пропаганды положительный, светлый оттенок. Если в россии задача – говном нафаршировать голову, то у нас – очистить.
– Тяжелая работа, ассинезаторская такая немножко…
– В принципе, да.
– По моему мнению, пропаганда может дополнительно повлиять на уже мотивированных или подтолкнуть тех, кто еще колеблется, но способна ли она повлиять на, грубо говоря, «упоротых»? Тех, кому «русский мир» мил при любых обстоятельствах?
– Сейчас мы ориентированы на первые две категории, которые вы назвали. Это приоритетная задача. Что же касается тех… Там все сложнее: слишком серьезно промыты мозги. Мое собственное (подчеркиваю) мнение: кажется, это люди, не имеющие корней. Вот мы – украинские эндемики: нам есть за что умирать. Потому что пришли в мой дом: меня с корнями хотят вырвать и выбросить. Причем кто?! Бурьян. Он здесь никто. И он пришел сюда не процветающее государство строить, а разрушать, насиловать, уничтожать и мародерить. Соответственно, я мегамотивирован: буду биться до последнего. Буду стрелять. Закончатся патроны – буду тыкать карандашом. Закончатся карандаши – буду грызть глотку. Буду до последнего сражаться. А там – «лишь бы была колбаса и водка». И кто это приносит, под каким флагом – все равно: идеология, тонкие материи их интересуют меньше всего. И нам, чтобы их переубедить (если это в принципе нужно), надо, во-первых, победить. А во-вторых – на руинах, оставленных их кумирами, построить что-то такое «вау!», чтобы они, находясь за стеной, постучали в дверь и посыпали голову пеплом. Но это уже задача не этих поколений, а грядущих.
Вообще войны не происходят просто так. И эта война очень полезна. Даже необходима. Да, война – это всегда плохо. Но она всегда обоснованна. Что сделало руководство россии?
– Консолидировало украинскую нацию.
– Именно так. И как! Сколько людей перешло на украинский язык. У скольких проснулось самосознание. У нас пробудилось вот это национальное, общее. Семья выкристаллизовалась. Оставшиеся в Украине люди сформируют потом правильное, нормальное государство, в котором не будет злокачественных опухолей, что разрушают и пожирают изнутри. Это первый аспект, касающийся внутренней украинской жизни. А второй – внешний: посмотрите, что в мире произошло.
– Формирование бренда «Украина».
– Это первое. А далее – сколько государств мира проявились такими, каковы они есть. Вроде Европа, демократия, народовластие, но война показала: не так все хорошо. Вылезли все недостатки псевдоуспешности, стабильности и т. д.
– Вернемся к нарративам. Выше вы упоминали о ключиках, которые нужно подбирать к…
– …к каждому слою нашего общества, каждой социальной группе, каждому региону. Да, это где-то манипулятивно, но манипуляция бывает разной: зависит от ее цели. Очень важно понимать, что здесь цель благородная и важная. Надо достукиваться до людей – всеми возможными средствами.
– Можете привести примеры таких ключиков?
– Ну, возьмем тезис «Мой сын – герой. Он сейчас на передовой, защищает Родину. Я горжусь тем, что я воспитала классного сына. Я горжусь своим воспитанием». Мотивирует немного?.. Или вопрос простой: «Ты хочешь, чтобы твои дети гордились родителями своих одноклассников?..» Это я балуюсь сейчас, чтобы просто показать сам механизм. Можно зайти даже через желудок: плакат на супермаркете «Хочешь завтра тоже поесть? Иди в вооруженные силы – там стабильная зарплата». То есть к каждому человеку нужно находить свой подход. Однако, повторюсь, весь этот комплекс месседжей должен работать в один голос, с одной целью, по всем каналам информации.
– Мы говорим о месседжах, о разных форматах их «упаковки», и сейчас хочу спросить о таком формате, как кино. Вы – эксперт УКФ – как-то упоминали о ранее происходивших между экспертами спорах относительно целесообразности финансирования милитарного контента Минкультом. Расскажите о них поподробнее.
– Фильмы на военную тематику – часть военно-патриотического воспитания. В россии это поставлено на поток – и мы видим результат: из всех щелей прут, как тараканы. И отсутствие аналогичного контента у нас – это недоработка государства. Ходили же в Госкино такие «внутрячки»: давайте меньше военного контента, «чтобы не раздражать восточные регионы»; давайте делать «нейтральный» контент. Но ведь каждый, даже развлекательный фильм должен в конце произвести хоть крошечную трансформацию в мозгу. Вот те самые «Свингеры», что мы писали с Дмитрием Наумовым: там на втором плане очень много социальных вопросов. Так что даже через комедию могут «вбрасываться» какие-то интересные вещи. То есть везде должна быть определенная сверхзадача. У нас – в кино – этого было минимум. И в УКФ эксперты говорили: «Почему Минкульт должен выделять средства на военный контент?» Но ведь армия – это часть общества, культуры. И делать фильмы о тех, кто тебя охраняет, – тоже задача культуры. Это нужно осознавать. Особенно сейчас.
– Так что же с этим делать?
– У меня есть идея создания Департамента аудиовизуального контента Министерства обороны Украины. То есть не придумывать специальный лот для УКФ, как я предлагал ранее, а сделать новую независимую структуру. Хотя, возможно, и специальный лот также может быть выходом, потому что финансирование таких вещей Министерством обороны пока не предусмотрено. Сейчас гражданских можно привлекать к милитарным контент-проектам по договорам, подрядам. Но нет единого юридически-финансового механизма, так что каждый раз это превращается в проблему, которую нужно решать заново.
Однако очень хотелось бы такой департамент организовать. И объединить в нем возможности: киношный профессионализм в съемках и сторителлинге – с военной экспертизой, возможностями предоставлять технику, одежду, оружие, полигоны и т. д.
– Место, где мы общаемся, – ваша студия – зачаток этого департамента?
– О, я был бы счастлив, если так. Это наш частный телевизионный продакшен: совладельцы – я, Дмитрий Наумов и еще несколько человек. Мы в свое время вложились и создали компанию, чтобы делать детский контент. Но оказалось, что это невыгодно, в частности, из-за запрета ставить в такой контент рекламу. Проект оказался убыточным, но благородная цель никуда не делась: детский контент мы продолжаем делать, но студию перестроили под более широкую тематику – рекламные ролики, документалки, анимация. А сейчас используем ее в нуждах вооруженных сил.
– В работе вашего отдела находится фильм об обороне Киева. Расскажите, что это за проект.
– Вот прямо сейчас проходит последнее (и самое главное) интервью для фильма: режиссер Тарас Ткаченко общается с командующим обороной Киева Александром Сырским. Это интервью – точка в съемочном процессе. Именно на комментариях Сырского мы хотим выстроить сюжетную линию документалки. Материала достаточно: эксклюзивного, роскошного. Думаю, фильм будет готов где-то через два месяца.
– Так а кто непосредственно делает фильм – военные или гражданские?
– Это совместный проект. Можно сказать, что это маленькая рабочая модель того департамента, о котором я говорил. Мы привлекли гражданских профессионалов отрасли, а как военные предоставляем им доступ, которого они иначе не имели бы. Вот такая творческая коллаборация.
– Это единственный такой проект, что у вас в работе, есть ли другие?
– Это первый глобальный проект, но далеко не первый в плане того, что мы вообще делаем. Например, вспомним «Форпост UA», который транслировался на многих региональных и центральных каналах. Он делается нашим отделом, военными – группой в четыре-пять человек. Трижды в неделю программа выходит уже сколько времени: пользуется популярностью, у нее растет аудитория. Еще мы сделали VR 360 – сняли эксклюзивные кадры: разбитую технику, самолет «Мрия», изуродованные жилые дома (натуру, которую уже не повторить). И когда человек надевает VR-очки, он может побывать внутри всего этого ужаса. Еще направление – то, чего не делает никто: военные песни. Сейчас я уже написал 28-ю.
– Не могу не спросить о самой первой из этого цикла – «Байрактаре»…
– Хотите прикол? Когда песня вышла и уже под каждым посольством россии люди выражали протест, поя «Бай-рак-тар!», со мной связалась пресс-служба Халюка Байрактара, гендиректора Baykar Makina. Говорят: «Мы вам благодарны, вы нам сделали такой рекламный ролик, который за годы не смог создать PR-отдел (смеется). Просите все что хотите». Но как военный я не могу принимать такие решения. Поэтому звоню командованию: «Ребята, что нам нужно?» – «Завод «Байрактар» в Украине». – «Хорошо». Казалось бы: ну попроси для себя – ты в съемной квартире живешь на Троещине. Но ведь нет! Они потом предложили: «На любой срок приезжайте отдыхать в Турцию с семьей, мы вам организуем все и даже – вишенка на торте – сфотографируем возле «Байрактара». Я такой – ну все, надо ехать! (Смеется.) Поблагодарил, но сказал: «Только после Победы».
Сейчас другие дела: кроме вышеперечисленного еще концерты на Востоке, работа над документалками и другим контентом, разработка программ и документов и т. п.
– Вы спите вообще?
– Сплю быстро, ем редко (смеется). На самом деле на все хватает времени. Но хочется все делать вовремя, и потому иногда есть недоработки. Вот как с теми же песнями. Будем откровенны: что аранжировки, что клипы – это на коленке быстро сделанное. Но оно актуально. Нужные вещи зафиксированы, смыслы обществу переданы…
– …завод «Байрактар» анонсирован.
– Да. Конечно, я убежден, что мое слово в этом никакого веса не имело, но сам факт радует. Камешек дежурный был брошен – и волна пошла…
– Напоследок хочу спросить про еще одну вашу профессиональную идентичность – в дополнение к военной, киношной и музыкальной. Вы психолог по образованию и очевидно в своей нынешней работе эти знания активно используете. А до начала полномасштабной войны вспоминали вообще о них?
– Не скажу, что занимался психологической практикой и имею большой опыт. Конечно, есть базовые университетские знания, диплом с отличием. Но это скорее увлечение, которое может стать в какой-то момент профессией. Так же как увлечение песнями.
Я никогда в жизни не делал ставок на то, что стану певцом, получу популярность. Это чистое хобби. Но оказывается, порой хобби становятся ремеслом.
И сейчас песенная ниша – это особенная гордость для меня: офицер ВСУ пишет песни, которые в ротациях на радио. И это показывает армию как соответствующую уровню доверия и уважения общества. Армия является примером во всем – даже в песнях (смеется). Я никогда бы не подумал, что буду писать о «Хаймарсах», «Байрактарах» и «Стугнах», но это востребовано обществом.
Ко мне где-то месяц назад приехал друг: мы давно не виделись, он не следил за моим творчеством, но знал о «Байрактаре». Говорю: «Есть и другие песни». Так что мы сели, слушаем, и он выдает: «Чувак, ты вообще понимаешь, что сделал?» – «Нет, а что?» – «У тебя получилась музыкальная энциклопедия или история украинской войны в песнях. Ведь ты писал о том, что было актуальным в конкретный момент». И так появилась идея: со временем добавлю небольшие подводки и сделаю фильм из клипов на эти песни. И будет новый жанр – документальный мюзикл (улыбается).
– Сделаете – с удовольствием его посмотрю.
– Я сам с удовольствием его посмотрю. Но сначала надо победить – а мы победим по-любому! Потом сесть спокойно, выдохнуть – и тогда уже делать выводы, что-то собирать в кучу.
