Сегодня все взоры прикованы к Беларуси, где в минувшее воскресенье состоялись выборы президента, а вслед за ними - массовые протесты несогласных с официальными результатами. Впрочем, даже в таких условиях говорить о Беларуси можно не только в политическом ключе, но и с точки зрения кино, которое, что бы вы ни думали, в стране есть. И мы расскажем о нем побольше.
Прямо сейчас на платформе DOCUSPACE от международного кинофестиваля Docudays UA можно посмотреть документальный фильм белорусского режиссера Максима Шведа «Чистое искусство» (картина будет доступна до конца месяца). Нам же повезло поговорить с режиссером лично: в первой части интервью Максим Швед рассказал не только о своей картине, но и о состоянии белорусской индустрии, и почему рассчитывать на государство представителям отрасли не приходится.
- Максим, давайте начнем с вашего фильма «Чистое искусство». Вы говорили, что вдохновлялись прямоугольниками, которые получаются, когда работники ЖЭКов закрашивают надписи на фасадах домов в Минске, а в целом картина передает атмосферу в Беларуси. Как родилась идея сделать документалку о художнике, как выбирали главного героя? Вообще, что здесь первично - идея документалки или ее герой Захар Кудин?
- Я начал разрабатывать этот проект еще во время обучения в киношколе Вайды в Польше. У меня было желание сделать фильм, каким-то образом связанный с Беларусью, потому что у нас особо нет индустрии. Скажем так, работать в польской киношколе и создавать проект, связанный с Польшей, я считаю нелогичным. Это ведь шанс воспользоваться польскими возможностями, индустрией, чтобы сделать что-то, пусть прозвучит пафосно, для своей родины. Сперва появилась идея фильма о патриотизме - у нас много разных патриотических праздников, которые выглядят довольно странно. Я хотел сделать картину, где такой праздник был бы в центре внимания. Однако уже в процессе работы понял: это достаточно закрытая сфера, попасть внутрь не так-то просто. То есть в принципе возможно, но мне в рамках обучения не удалось наладить такой контакт, чтобы показать хоть какой-нибудь материал - мол, смотрите, какой у нас может быть фильм. Один из важнейших этапов работы над картиной - документация, когда ты снимаешь материал, тем или иным образом раскрывающий тему и героя, который в дальнейшем может пригодиться для проекта. Кроме того, к тому времени в Польше вышла лента про такой же патриотический праздник - у них там сейчас большие политические трансформации, так что тема актуальна. Я начал предлагать другие идеи и в конце концов пошел ва-банк - решил обратиться к теме, интересной мне как фотографу: снимал те самые прямоугольники и квадраты, которыми закрашивали стены.
Сначала это был формальный эксперимент - исследование геометрических цветов, их сочетаний, а потом мне попался прямоугольник, из-за него выглядывал восклицательный знак, но сама фраза была закрыта. Стало интересно, что же они такое закрасили, что там написано? Тогда я начал по-другому смотреть на «закрашки»: это же чей-то крик души, кто-то же, можно сказать, рисковал, ночью писал… В дальнейшем понял, что чаще пишут не политические лозунги и общественные призывы, а просто тэги или граффити (улыбается). Вместе с тем, это был 2017 год, когда в Беларуси ввели закон о тунеядстве - люди, которые не работали, должны были платить налог. Это вызвало много протестов, социально-политических надписей появлялось все больше, и их, соответственно, тоже закрашивали.
Потом я начал задумываться над этим феноменом в целом и понял, что он ярко демонстрирует белорусскую ментальность - во всяком случае, какую-то ее часть. На стенах, в тех закрашенных квадратах проявляется наша тяга к чистоте и порядку - и это очень многое говорит о нас как о нации. Мы стремимся показывать другим свою хозяйственность, даже подчеркиваем ее. Президент, раздавая нагоняи министрам и просто людям, когда ездит по заводам, использует главное слово - «бардак». А обратная сторона - чистота и порядок. Потому предложил в киношколе сделать проект об этом, идея понравилась преподавателям и одногруппникам. Я сделал документацию, мини-тизер, они увидели, как это может реализоваться на экране и поняли, что идея действительно классная. Один из одногруппников выразил желание стать моим помощником в плане сценария, и его мы писали вместе в рамках школы Вайды.
- То есть герой появился позже?
- Да. С Захаром я познакомился, когда проект уже получил финансирование, был готов сценарий и пройден довольно большой путь. Я искал героя под конкретную идею - человека, который связал бы воедино разные элементы, стал бы проводником по фильму и держал драматургию. Ведь просто показать какие-то квадраты и то, как люди закрашивают надписи, было бы слишком абстрактно. Одной из идей был экскурсовод: молодой человек или девушка ходили бы по городу, показывали всем желающим - прохожим, туристам, - что у нас есть вот такой феномен, рассказывали бы про традиции белорусского искусства, того же Малевича и других абстракционистов. Говорили бы, что в каком-то смысле этот фундаментальный супрематизм, как его называют искусствоведы, - наследие и продолжение давних традиций наших художников. Это, конечно, несколько иронично, но такая экскурсия могла бы быть (улыбается). К тому же, говоря о квадратах, можно рассказать современную историю Беларуси, про все сегодняшние протесты. Были даже кандидаты-экскурсоводы, однако я не нашел яркого и интересного человека, за которым хотелось бы наблюдать в течение всего фильма.
- Зато нашли художника…
- Да, когда я уже отчаялся, моя коллега Катерина Марковец сказала, что у нее есть тот, кто мог бы подойти для моей картины. Я познакомился с Захаром, и буквально с первой минуты у нас с ним был полный контакт (смеется). У человека действительно очень яркий и выраженный характер, когда видишь такого, понимаешь: если он не станет героем этого фильма, то непременно станет героем какого-нибудь другого.
Захар Кудин - художник и главный герой картины «Чистое искусство»
- Захар вписался в уже готовый сценарий, или вам пришлось что-то менять, когда он появился?
- Сценарий документального фильма - вещь достаточно условная. Мы просто проговариваем ряд каких-то идей, концепций, что должно быть, более-менее очерчиваем структуру и посылы, но такого, как в художественном кино, когда прописана сцена за сценой, нет. Я объяснил Захару задумку, а ему нужно было интерпретировать все это с точки зрения художника. Сошлись на том, что можно копировать квадраты и прямоугольники. Честно говоря, я сперва представлял, как он делает точные копии на небольшом холсте. На это он сказал: «Нет, ты что! Холст будет большим, два на три!» Когда приступили к работе, понял, что получается не копия, а... ну очень свободная интерпретация, вариация на тему (смеется). Но тут я уже был не вправе что-либо говорить, ведь он художник, и не мне решать, как он видит. К тому же идея Захара сделать холст большим была очень удачной - это отлично смотрится в кадре, что полностью его заслуга. Он вообще любил монументальные полотна, у него все работы огромные, еле помещались в мастерской.
- В фильме есть записи разговоров с прохожими, они по-своему интерпретируют творчество Захара и высказываются не только об искусстве. Вы планировали это изначально?
- Да, в том и была задумка - вовлечь в историю прохожих. Я хотел узнать общественное мнение, сделать срез, который рассказал бы о нас, белорусах, через якобы разговор об искусстве.
- К общественно-политическим темам вы их подталкивали намеренно?
- Скорее это делалось на монтаже. Захаром было очень сложно управлять - его не интересовало ничего, помимо искусства. Поговорить о цветах, формах, концепциях - это пожалуйста, а когда беседа уходила чуть в сторону, он ее просто не поддерживал (смеется). Прохожие, ясное дело, не все были случайными людьми, сразу попадавшими в кадр: некоторых мы приглашали, сначала объясняли, что снимаем фильм, рассказывали, что в кадре им нужно завязать разговор с художником, но сами беседы проходили без нашего вмешательства. Из-за этого случалось даже так - человек приходит, спрашивает у Захара, как дела, тот говорит, что нормально, а потом просто продолжает писать. И в течение часа не происходит вообще ничего. Потому уже на монтаже мы выбирали самые яркие и интересные моменты, которые нам хотелось бы развить.
- Темы, возникавшие в разговорах, были для вас ожидаемы, или что-то стало сюрпризом?
- Был один прохожий, реально случайный человек из тех, кого обычно называют бомжами, - по крайней мере, выглядел он очень не очень. Но когда начал говорить, лично я испытал настоящий шок - это один из самых ярких персонажей фильма. У него получилась самая длинная сцена - остальных мы резали, как могли, а здесь было жалко каждую секунду. Это очень грамотный и культурный человек, у него богатый словарный запас, интересные мысли. Он даже расшифровал творчество Захара: сказал, что его работы похожи на синапсы мозга, не зная, что тот именно так себя и подавал - как нейрохудожника. Разговор происходил на моих глазах и, честно говоря, я не мог поверить, что это вообще возможно. Именно тот мужчина, пожалуй, и стал самым большим сюрпризом.
- Картина снималась на улицах Минска - были ли какие-то проблемы с правоохранителями, представителями властей?
- В фильме есть два момента, когда к нам цепляются правоохранительные органы - собственно, тем все и ограничилось. Один раз это случилось во время парада, а второй - когда снимали во дворе. Особых проблем не было, но приходилось рассказывать, кто мы, что делаем. Мы объясняли, что снимаем на тему чистого города, и поскольку чистота и порядок в Беларуси - это культ, от нас сразу отставали (смеется).
- А как вообще в Минске со съемками - нужны специальные разрешения или что-то вроде того?
- Все зависит от ситуации - например, перед выборами вообще запретили снимать. Но, опять же, лично я не испытывал особых трудностей, многое зависит от того, как себя поведешь. Существуют общие правила: нужно получать разрешение в горисполкоме или других органах - для определенных локаций так удобнее и проще, но я этого не делал. Тут, пожалуй, каждый сам решает, как лучше поступить. Вот я - свободный художник, и считаю, что могу снимать там, где хочу (смеется), а если проблемы возникают, то решаю на месте. Впрочем, у нас была небольшая команда, мы не выглядели как серьезная съемочная группа, потому и вопросов к нам было мало.
- Я читала, что прокат фильма в Беларуси трижды продлевали из-за зрительского ажиотажа. Вы были готовы к такому?
- В белорусский прокат картина вышла после премьеры на фестивале «Лістапад» и после того, как я получил приз за режиссуру на российском «Артдокфесте». То есть к моменту релиза зрители, интересующиеся документальным кино, уже знали о фильме. Изначально его показывали всего в двух кинотеатрах по одному сеансу. Так что я бы не называл это ажиотажем (смеется) и, честно говоря, рассчитывал на большее. Все-таки над картиной мы работали в течение четырех лет, была задействована большая команда профессионалов, в результате она получилась интересной и, на мой взгляд, не похожей на документалки, которые зритель, представляет, думая о белорусском кино. Наш фильм - легкий, ироничный, затрагивает близкие всем и довольно болезненные темы, но делает это так, что после просмотра не остается горечи. Такое кино ты и сам можешь еще раз посмотреть, и посоветовать другим. Словом, работа мне кажется классной, причем я не присваиваю успех себе: это заслуга всей команды и лично Захара. Думаю, прокат мог бы быть более масштабным - да, его действительно продлевали, но, повторюсь, лишь в одном кинотеатре. Звучит, конечно, хорошо, да и хорошо, что его в принципе показали. Многие мне так и говорили: мол, чего жалуешься, что тебе еще нужно? То есть вот такая у нас планка - скажи спасибо, что показали.
Вторая волна интереса к проекту возникла после смерти Захара - накануне нового года он покончил жизнь самоубийством. Я знаю многих людей, которые уже видели фильм, однако после трагедии посмотрели его еще раз - уже другими глазами, ведь он стал своего рода хроникой жизни человека.
Еще один грустный момент для меня - проката в Беларуси как такового не было, картину показывали только в Минске. Собственно, это вопрос к продюсерам и их усилиям - не знаю, почему, но у них не дошли руки до организации проката в других городах.
- Международный успех проекта повлиял на интерес к нему ваших соотечественников?
- Да, есть такое: пока другой не похвалит, сам не поймешь. Не знаю, насколько это хорошо, но так все работает (улыбается).
- Как вообще в Беларуси с кинотеатрами? Хватает ли залов в больших городах и населенных пунктах поменьше?
- Хватает пустых залов, учитывая нынешнюю ситуацию с пандемией (смеется). Честно говоря, я вообще не в курсе, есть ли какие-то проблемы в этом отношении, но, думаю, залов хватает. Вот представьте: наш фильм впервые показали на фестивале в ноябре, после чего у меня был разговор с продюсерами, что нужно начинать прокат. Они отвечали - сейчас все занято из-за близости нового года, однако я настаивал, что нужно хотя бы попытаться. В итоге нашелся сначала один зал, потом еще один. Словом, найти место в прокате даже во время новогодних праздников - не такая уж проблема, было бы желание. К тому же со стороны кинотеатров оно есть, они заинтересованы показывать белорусское кино.
- Расскажите, каково это - быть режиссером-документалистом в современной Беларуси?
- Это, в первую очередь, очень интересно, особенно здесь и сейчас - в связи с выборами и тем, что происходит вокруг них, все внимание обращено к нашей стране, никогда еще такого не было. Недавно я посещал митинг Тихановской, и все, кто умеет держать камеру, тоже были там, снимали происходящее - в том числе для серьезных проектов. Так что быть документалистом в Беларуси сейчас круто, ведь, как бы пафосно это ни звучало, у нас в данный момент творится история. Мы маленькая страна, но здесь очень много пересечений: мы находимся между западом и востоком, между советским прошлым и капиталистическим ненастоящим, все переплетается. Здесь много героев, событий и проблем, а значит, есть что снимать, потому как проблемы для документалиста всегда интересны. Другой вопрос, что не всегда есть специалисты - многие ищут лучшей доли и уезжают из страны, не всегда есть деньги, чтобы платить этим специалистам, поскольку индустрия находится в зачаточном состоянии. Но с точки зрения контента у нас не соскучишься.
Во второй части интервью мы поговорили о копродукции, фестивалях и, конечно, цензуре. Не переключайтесь!
UPDATE от Docudays UA
Максим Швед, режиссер фильма «Чистое искусство», был арестован в Минске в ночь на 11 августа во время съемок протестов. Сейчас он находится в тюрьме Жодино. По состоянию на 12 августа известно о более 6000 задержанных протестующих в стране. Десятки журналистов задержаны или пропали без вести.
К распространению фильма на Facebook мы добавили короткую справку, призывая наших зрителей и зрительниц распространять информацию о событиях в Беларуси и поддержать жертв репрессий с помощью акции BY_Help.
