Казалось, череда увольнений руководителей из холдинга StarLightMedia поставлена на паузу. Однако не так давно о своем уходе с телеканала СТБ сообщил еще один старожил, производящий для вещателя немало проектов, - Мирослав Домалевский. На канале он проработал 12 лет и свое решение об увольнении объяснил просто - «засиделся».
Подробнее о причинах своего ухода Мирослав рассказал в эксклюзивном интервью MBR. Кроме того, мы обсудили составляющие успеха проекта «Я стесняюсь своего тела», почему не удался «Сюрприз, сюрприз!» и поговорили о том, чего не хватает украинскому телевидению.
- Мирослав, вы проработали в холдинге 12 лет. И если мне не изменяет память, занимались разными проектами.
- Я пришел на канал в июне 2007-го, меня позвали снять несколько сюжетов для программы «Невероятные истории любви». Первый был посвящен Дмитрию Коляденко и его женщинам, только вот согласие на интервью дал только Дима: Елена Коляденко сразу отказалась, как и Ирина Билык. Не помню, какими словами в критический момент я все-таки смог убедить директора Ирины, и нам дали 15 минут. Это было потрясающее общение, как по мне, она была максимально откровенной. По сути получился эксклюзив, поскольку Ирина на тот период воздерживалась от комментариев. Сюжет увидела Галина Пилютикова (руководитель департамента собственного производства канала. - MBR), он ей очень понравился, и мне предложили должность руководителя «Званого ужина». Я согласился, хоть и не понимал, какой ад меня ждет - нам предстояло сделать проект месяца за два. Качество получилось соответствующим, и спустя полгода Владимир Владимирович (Бородянский. - MBR) принял решение закрыть проект. Я отчаялся, но потом собрался и засел в монтажках - мы начали делать шоу по-другому, просто пробовали в монтаже, «игрались». Терять было нечего, программу все равно закрыли, хоть в эфире она еще шла. Месяцы работы до пяти утра… В одной монтажке - Лена Романенко (сейчас креативный продюсер «X-фактора»), она была на проекте выпускающим редактором, я - в другой, и так до рассвета монтировали проект. Он же выходил в эфир каждый будний день! И его снова «открыли», результат был прекрасным, цифры выросли вдвое... хотя спустя полгода все-таки закрыли.
Дальше я занимался четвертым и пятым сезоном «Битвы экстрасенсов». Затем мне предложили стать директором Творческого объединения - на канале они только появились. Владимир Бородянский вызвал меня и сказал решать здесь и сейчас: я согласился, не понимая, на что (смеется). Мне дали проекты «Правила жизни» и «Чужие ошибки». Спустя два-три года их закрыли, а мне предложили делать «Дорогая, мы убиваем детей» и дали возможность придумать что-то свое. Вот так мы и придумали «Хата на тата» - мало кто знает, что это была идея нашего ТО. Когда появилось видение концепции, нам захотелось, так сказать, «пощупать» идею, и мы сделали небольшой кусочек видео, минут 10-15: нашли семью, сняли ее в условиях правил проекта. Помню, как женщина в той семье плакала, что муж не уделяет ей внимания, что не поздравил с 8 Марта и она не помнит, когда последний раз чувствовала себя женщиной. И это было совсем не смешно! Это было очень печально. После монтажа я понял, что не хочу делать «Хату», а разбирать проблемы на более серьезном уровне. Потому отказался от создания проекта, и идею формата отдали команде Наташи Франчук.
Затем появился «Спасите нашу семью» - это и был придуманный нашей командой формат, призванный решать проблемы семьи, но у меня его тут же забрали.
- Почему?
- Владимир Владимирович сказал, что испытывает недоверие к одному из членов команды. Так что или делаю проект без него, либо отдаю кому-то. Я без сомнений выбрал второй вариант. Однако через два года проект ко мне вернулся (смеется). В то время я делал «Дорогая, мы убиваем детей». Еще были «Прощение», «Я стесняюсь своего тела» и «Сюрприз, сюрприз!».
- И почему же решили уйти?
- Мне кажется, 12 лет - слишком долго. Скорее должен возникать вопрос, почему не раньше (улыбается). У меня все очень просто. Впервые о намерении уйти сообщил в октябре или ноябре 2018 года, когда Владимир Владимирович еще не заявил о своем увольнении. Я тогда сказал Анне Рапп (гендиректору продакшена СТБ. - MBR), что не вижу для себя перспектив в компании и настолько выгорел, что самые простые вещи делаю с огромным трудом. В январе мы встретились с Михаилом Викторовичем Царевым, и он выразил желание продолжить сотрудничество, попросив меня доделать «Я стесняюсь своего тела» и еще раз подумать, чего хочу. Я доработал до конца августа, доделал шестой сезон и ушел в отпуск. С Михаилом Викторовичем мы встречались несколько раз, но так и не пришли к согласию. Я совершенно точно понимал, что «Я стесняюсь своего тела» делать больше не хочу, притом считая проект важным. С сентября 2019 года был в отпуске и уволился 31 января 2020-го.
- Как называлась ваша должность на момент ухода?
- Как оказалось, юридически - директор Творческого объединения. Хотя в титрах проекта я числюсь креативным продюсером. Эта головоломка появилась из-за того, что должности директоров ТО аннулировали, но если откровенно, то я не чувствовал никакой разницы в обязанностях.
- И кто будет заниматься вашими проектами?
- У меня оставался только проект «Я стесняюсь своего тела», там Даша Майборода (она уже вышла из декрета), так что за эту программу я спокоен. Будут ли искать креативного продюсера - не знаю. Даша числилась руководителем проекта.
- Какую роль в вашей истории сыграла «Трансформация»?
- Вы знаете, не могу сказать, что «Трансформация» меня как-то задела. Единственный сложный момент - сокращение людей, которое коснулось и нашего проекта. Однако причина была не в «Трансформации», это болезненный процесс для меня. Если говорить о самой «Трансформации», то не забывайте, что компания - прежде всего бизнес. Вот мы сидим с вами в ресторане, а он может быть убыточным для владельца. И пусть это всего лишь один из его бизнесов, но почему он не должен приносить прибыль? Значит, нужно что-то менять. Очень жалко людей, которых сократили.
- Вы сделали много социальных проектов. Как думаете, людей возможно воспитать с помощью телевидения?
- Конечно. Главное, чтобы человек этого хотел. Социальные проекты - честно говоря, дичь в плане производства. У нас часто бывало - мы находили семью, видели проблему, снимали визитку, и оказывалось, что наша инициатива сильнее желания человека. Или, бывало, приходит к нам человек и говорит: «Мой ребенок - идиот. Исправьте это, сделайте из него нормального». 90% случаев. Тут даже не обязательно разбирать вопрос - очевидно ведь: ребенка воспитывают родители, он все берет от них. И когда мы говорили им, что сначала нужно измениться самим, они отвечали: «В смысле? Проблема же у ребенка». У нас не было сценария, по которому герои отыгрывали, это были реальные люди, а не актеры, которым команда проекта и профессиональные психологи придумывают план изменений. Кстати, на «Дорогой» еще в самом начале была такая история: мы взяли в проект женщину - мать-одиночку, воспитывающую дочь. Так вот, приходит она на первую студию, и Дмитрий Карпачев спрашивает: «На что жалуетесь?» Она произносит буквально два слова и останавливается. Дальше звучит фраза: «Дмитрий, я не могу без сценария, дайте мне, что говорить». Дима парирует: «У нас нет сценария, рассказывайте, в чем суть проблемы». История вот в чем - эта женщина какое-то время снималась на конкурирующем телеканале, где был сценарий и прописаны слова, реакции, что и когда она говорит. Тяжело ей было, когда поняла, что у нас все взаправду… Но мне кажется, до многих мы все-таки смогли донести правильные ценности.
- Вы еще на «Битве экстрасенсов» работали. Четвертый и пятый сезон. Что именно делали?
- Это была детская «Битва» и битва школ. Признаться, мне не очень хотелось ее делать. Но ситуация оказалась прямо противоположной - работать в этой команде было настолько комфортно, что воспоминания у меня только хорошие.
- Дальше - «Прощение». Многие называли его самым трудным в производстве. Каким он был для вас?
- Действительно тяжелым, особенно в плане эмоций. Ну представьте, есть люди, потерявшие самое дорогое - ребенка, живут с этим много лет, и тут появляемся мы и предлагаем жить по-другому. Очень сложно было работать… Я был у героев в доме, мама показывала мне комнату погибшего сына, это не передать словами: его одежда, шкаф, постель, вообще комната - она нетронута, все лежит так, как при нем, спустя 11 лет на тот момент…
- Почему проект не получил продолжение?
- Это не столько ко мне, сколько к Владимиру Владимировичу Бородянскому. Помню, периодически возникал вопрос: «А почему мы не делаем «Прощение»?» И спустя месяц: «Да нет, не надо». Думаю, потому, что проект недешевый - наверняка был вопрос цены. А если говорить о том, почему мы сразу не начали делать продолжение, цикл программ, то это по нежеланию Дмитрия Карпачева. Ему было очень тяжело морально. Не забывайте, психологи - тоже люди, и они все истории пропускают через себя.
- Вы написали, что «Прощение» и «Дорогая, мы убиваем детей» были для вас самыми важными. Почему?
- «Дорогая» открывал мне глаза на многие личные проблемы. Мы вот просто совпали. Та же история с «Прощением» - он был больше, чем проект: что-то сверхважное и значимое для меня самого. Близкие ценности.
- Давайте остановимся на проекте «Я стесняюсь своего тела»: как он попал к вам и как вы отреагировали? Помню, Даша Майборода говорила, что схватилась за голову.
- Это правда. Не секрет, что он давно лежал на полке, его никто не хотел производить. И Владимир Владимирович временами шутил - кому-то в наказание его таки вручит. Вот, вручил (смеется).
- За что наказывал?
- Не знаю (улыбается). Он просто констатировал, что мы его делаем. Да, сначала смотреть было очень тяжело, но со временем привыкаешь. Проект непростой во всех смыслах, хотя и не такой непростой, как «Сюрприз, сюрприз!».
- О нем мы чуть позже поговорим.
- Хорошо. Ну, во-первых, люди должны были нам поверить.
- Поначалу реакция была далеко не положительной…
- Да. Но надо же понимать, что это форматный проект и там откровенно говорится обо всем. В этом суть. Комментарии я читаю крайне редко, потому что люди пишут разное, из-за чего можно расстроиться, а в том не всегда есть смысл.
- Почему сейчас положительных отзывов больше?
- Пожалуй, сформировалась привычка. Зрители поняли, что мы ничего не делаем ради показухи. В проекте заложено очень много правильных идей, мы хотели научить аудиторию внимательно относиться к своему здоровью. Думаю, зрители это поняли ближе к третьему сезону. И доли в то время как раз выросли. Все стали привыкать.
- На сайте Embarrassing Bodies есть целые альбомы с фотографиями, например, пораженных болезнью гениталий. Наше общество пусть не быстро, но все же меняется. Как думаете, мы сможем когда-нибудь в этом плане быть как британцы?
- Мне кажется… Хм… Сложно судить. Вы вот знаете, к примеру, что в Бельгии с 1 марта вступил в силу закон, предполагающий уголовную ответственность за насаждение сексуальной ориентации? Даже если это родитель или священник. Могут посадить и на 7, и на 15 лет. Представляете, сколько они к этому шли? И сколько нам еще до такого? Не знаю. Вот и в плане адекватного восприятия тех же половых органов на экране телевизора. Слишком многие люди родились в СССР, у них в головах множество табу. И чтобы это изменить, такие темы должны подниматься на нашем ТВ. «Я стесняюсь своего тела» - первый и, подчеркиваю, единственный проект, в котором все показывается настолько откровенно.
- Как считаете, почему у вас все-таки получилось и зрителю «зашло»?
- Потому что это было нечто новое. И потому, что так на эту тему никто никогда не говорил. И никто не показывал, что и где лечат. У нас же зритель часто проходил вместе с героем все этапы лечения. А еще мы начали возвращать людей к традиционной медицине, доказывали им: лечить рак настойкой грибов - неправильно.
- Мне кажется, и уровень доверия к врачам ощутимо вырос. У нас же было принято считать, что в Украине доктора хуже, чем за границей, хотя это не так.
- Более того, нас поначалу критиковали именно врачи. Мол, зачем это показывать, это никому не нужно. И вообще, почему вы так по-человечески общаетесь с пациентами (смеется)? Конечно, у многих есть стереотипное представление образа врача, но мы считаем, что человечность всегда в почете. Со временем и они поняли - мы все делаем правильно. Это видно даже по количеству клиник, желающих начать с нами сотрудничать по бартеру. В первом сезоне если и был бартер, то незначительный, равно как и клиник, предоставлявших нам что-либо бесплатно. Сейчас же их довольно много.
- Вам было бы совсем тяжело без бартера? Бюджет проекта наверняка же не был особенным.
- В каких-то ситуациях мы брали из бюджета очень большие деньги. Даже когда бартер был. К примеру, имплантат челюсти стоил 700 тыс. грн и бесплатно не предоставлялся. По Украине мы собрали на него примерно 30 тысяч, что очень мало. И я пошел к Владимиру Владимировичу просить выделить на покупку недостающую сумму. А в ситуации с героиней Татьяной Лапченко со «слоновой» болезнью у нас и вовсе появился благодетель, который захотел полностью взять на себя ее лечение. Это бизнесмен, пожелавший остаться инкогнито. Лечение в Германии, операцию и процедуры он оплатил.
- Я правильно понимаю, если на что-то бюджета не хватало, был шанс уговорить Бородянского его увеличить?
- Было сложно, но мне удавалось. Владимир Владимирович - очень человечный. Он, конечно, бизнесмен, однако при этом еще и большой эмпат. Редко можно встретить в человеке соединение таких качеств. А относительно бюджетирования проекта, то медицина - сфера непредсказуемая, ты никогда не знаешь, как поведет себя болезнь, поэтому сложно было загонять бюджет по каждому пациенту в финансовые тиски.
- Я заметила, что самый популярный (речь не об известности) врач - Екатерина Безвершенко. То есть у нас в стране преобладает количество людей с болезнями кожи?
- К нам действительно обращалось огромное количество людей с кожными заболеваниями, думаю, так и есть.
- Многие из них были утрированными? Вроде выскочил лишай - наверняка у меня рак.
- У нас скорее были обратные ситуации. Женщина, восторженно рассказывавшая о каком-то нетрадиционном лечении опухоли в груди, долечила себя до последней стадии онко. Ее опухоль просто распалась, сгнила, говоря простым языком, а с ней ушла и грудь. Вот тогда она пришла на проект и попросила о помощи. И ведь неглупая женщина... Просто люди у нас не готовы к таким страшным диагнозам, как рак.
- Ну или они сталкиваются с врачами, действующими весьма странно. И пациенты теряют веру к традиционной медицине, делают глупости, а потом уже приходят к вам.
- Конечно. К нам с проблемами в груди обратилась беременная женщина Кристина. Девять месяцев она боялась идти к врачу, и ситуация уже была сложной - последняя стадия онко. При этом она не знала, что находится на четвертом месяце беременности. На тот момент медицина в подобных случаях спасала кого-то одного, но за нее взялись врачи, уже работавшие по западной технологии - на сохранение жизни обоих. Она прошла несколько курсов химии, родила здорового ребенка. Во время беременности мы не могли провести все обследования, чтобы понять степень метастазирования организма, облучения были вредны для плода. Женщина в результате умерла. Так бывает, к сожалению.
- Дарья Майборода говорила, что вы не беретесь за безнадежные истории…
- После этого случая.
- Давайте к более положительному проекту - «Сюрприз, сюрприз!».
- Ой, говоря о трудностях производства, я бы не назвал его положительным (смеется).
- Правда ли, что это было самое дорогое реалити на СТБ?
- Думаю, да.
- Как и почему вы за него взялись?
- Я хотел делать другое шоу, но тогда закрылись «Спасите нашу семью» и «Дорогая, мы убиваем детей» - команде был нужен проект. И покойный Сергей Анатольевич Назаров с Владимиром Владимировичем настаивали, чтобы мы взялись за «Сюрприз, сюрприз!». Миссия проекта мне виделась хорошей, глубокой, правильной, поэтому я согласился. Хотя, кажется, никто не понимал, какой он сложный.
- Что было самым сложным?
- Все. За что ни возьмись. Это та история, когда только закрываешь одну дыру - и тут же открываются десять других. Не помню такого сложного в производстве проекта. Если бы я верил в мистику, то подумал бы, что кто-то его хорошенечко проклял. Кроме того, мне видится, что канал не был технически готов к производству такого проекта. Многое нельзя было предусмотреть. Вот мечтала одна из героинь получить автограф Пауло Коэльо. Мы его достали, автограф пришел... но когда проект уже закрыли и официально озвучили, что второго сезона не будет. Да и жуткие проблемы с селебрити, их приходилось упрашивать прийти, многие отказывали…
- Может, не стоило браться за сверхзадачи вроде автографа Коэльо?
- Думаю, мало кто понимал, что они таковыми являются. Мы сталкивались с очень большими проблемами. Нам предстояло, например, вывезти из Луганска женщину, у которой не было документов. В ее дом когда-то ворвались сепаратисты, убили мужа и дочь, а документы порвали. Другая дочь этой женщины, не видевшая мать 35 лет, начала ее искать и обратилась к нам... Чтобы вы понимали - мы ее вывезли. Не буду говорить, какими путями.
- Если бы делали проект повторно, что изменили бы?
- Я бы просто его не делал. К такому проекту надо быть готовым. Обществу в том числе. Тогда я даже читал комментарии, и там было что-то вроде «зачем вы взяли этого человека, я лучше». То есть зрители не всегда восхищались другими, не всегда радовались за них. Хотя, по сути, все люди на экране - герои. Женщина, ставшая в 70 лет моделью, чем не герой?
- Помню, в одном из выпусков был Сергей Притула, которому вы нашли родственников из Аргентины.
- Да, Сергей тоже заслуживал сюрприз: давайте вспомним, сколько денег он собрал бойцам из АТО. О таких историях надо рассказывать. Но все равно найдется тот, кто напишет: «Почему вы взяли его или ее, я лучше». Канал преимущественно интересовали истории, связанные с героизмом, - я же видел проект чуть более развлекательным. Чтобы соразмерно присутствовали и герои, спасшие чью-то жизнь, и люди, сумевшие превозмочь собственные трудности, круто измениться и т. д.
- А кто вам утверждал героев?
- Покойный Сергей Назаров, Катя Шевелюк, Владимир Бородянский, Галина Пилютикова.
- Думаете, это сыграло роль в том, что проект не зашел?
- Я скорее говорю о том, что в плане производства и реализации мое видение и фокусировка телеканала иногда не совпадали. Из очевидных проблем - недостаточная эмоциональность героев. Многие в эфире выглядели скованными. Должен сказать, здесь был и мой личный просчет, поскольку в огромной студии, кажется, было не очень комфортно: из зала смотрят порядка 300 человек, а тебе нужно выворачивать душу наизнанку. Потом, кстати, психолог проекта сказала мне - люди, способные жертвовать собой ради других, априори не могут быть экстравертами, разве что в исключительных случаях. Но искушенный зритель-то привык к брызжущему потоку эмоций и страстей в кадре. Тогда стало понятно: эту проблему уже не исправишь. Многие герои лишь спустя время осознавали, что произошло с ними в студии, и давали эмоции уже за кадром.
Недавно я пересматривал проект как невовлеченный человек. И через полтора часа понял - больше не могу. Не должны выходить продукты хронометражем в три часа. Британцы так не делают: у них и выпуски гораздо короче, и их количество меньше. Тот же This Time Next Year состоял из шести эпизодов. Будучи на презентации этого проекта в Лондоне, я спрашивал у британцев, почему они производят немного. И ответ был очевиден - у зрителя должно остаться легкое чувство голода, а не пресыщения.
- Зрителя вы своим медицинским проектом подлечили. А если говорить об украинском телевидении: есть ли у него больные моменты, нуждающиеся в «лечении»?
- Основной бич - отсутствие чего-то новаторского. Нет, оно есть, но мало. Вспомните период, когда СТБ был каналом номер один! Тогда выходило очень много новых проектов. Сейчас же кризис не только на украинском, а и на мировом рынке. Нам нужно что-то соответствующее тенденциям и даже опережающее их.
- Вы согласны с мыслью из книги «Хитмейкеры», что современные люди - одновременно неофобы и неофилы?
- Конечно. Если вы дадите им что-то сверхноваторское, это может оттолкнуть. Тот же закон в Бельгии, о котором мы говорили: явно же его принятию предшествовал определенный подготовительный путь. Людям необходимо время понять и принять, нельзя давать что-то категорически новое.
- Чем планируете заниматься после увольнения? А может, уже нашли работу?
- Нет, я не уходил куда-то целенаправленно. Если вы о предложениях - я их получал и осенью, и зимой, но не было таких, от которых невозможно отказаться. Пока восстанавливаюсь и никуда не спешу. Мне кажется, я окунул себя в состояние искусственной комы, чтобы по возвращении сделать что-то значимое. Даже более значимое, чем то, что делал раньше. Пока не хочется возвращаться в режим работы 24/7 и по три года жить без отпуска. Так что я еще отдыхаю.
