Оскаровский триумф корейских «Паразитов» (четыре статуэтки - за режиссуру, сценарий, лучший международный фильм и фильм года вообще) - свидетельство пришествия каких-то новых времен. Каких? Попробуем порассуждать.
Справедливости ради нужно сказать, что «Паразиты» - далеко не первая иностранная лента в 92-летней истории «Оскара», умудрившаяся прорваться в главные номинации. Таких попыток было 11.
До «Паразитов» туда прорывались, как правило, англичане («Гамлет» Лоуренса Оливье, победивший в 1949 году), которые в Голливуде почти свои, да еще французы - сперва «Великая иллюзия» Жана Ренуара в феврале рокового 1939-го, а потом, с большим промежутком, «Артист» Мишеля Хазанавичуса, триумфатор 84-й церемонии, взявший в феврале 2012 года целых пять статуэток вместе с главной. Среди тех немногих номинировалась и французская «Любовь» австрийца Михаэля Ханеке.
Но чтобы картина была настолько иностранной, чтобы она была азиатской, как «Паразиты», - такого еще не случалось.
Эту парадоксальную победу корейского хита, получившего четыре золотые статуэтки, включая за лучший фильм года, как только ни пытаются истолковывать. Одни считают, что Американская киноакадемия «омаргиналилась» совсем, отдав главный трофей очевидно артхаусной ленте, до того отмеченной каннским золотом; другие объясняют чрезмерной энергичностью продюсера Мики Ли, вице-президента корейского медиаконгломерата CJ Group, инвестировавшую свои миллиарды, например, в американскую DreamWorks (и еще много куда). Именно она растила все эти годы корейских авторов (многие из которых учились в США) и старательно обращала на них внимание американцев.
Я глубоко убежден, что причина победы лежит в несколько иной плоскости. Хотя, конечно, госпожа Ли немало для этого сделала.
Триумф «Паразитов» - свидетельство изменившегося времени. Частицы этих изменений регистрируют наиболее чуткие художники, переводя их с языка небесного на земной.
Что мир изменился и кино в нем - тоже, стало ясно еще весной прошлого года, когда вышел «Чернобыль». Вышел и вышел. Что тут? Мало ли качественных сериалов снимается в США. Тем более на HBO, где на том уже собаку съели. Но нет, «Чернобыль» задал моду на сложные истории. Вернее даже, его авторы - сценарист Крэйг Мазин и режиссер Йохан Ренк - уловили этот запрос на сложные истории. До «Чернобыля» невозможно было себе представить американский сериал про «нас» без героя американца в нем. Еще пару лет назад историю чернобыльской катастрофы нам бы показали обязательно глазами американца - врача, прибывшего спасать пострадавших, какого-то специалиста высокого ранга или, на худой конец, случайного интуриста, волею судьбы оказавшегося в Киеве летом 1986 года. До «Чернобыля» не было спроса на локальные истории: ну, чтобы все герои не американцы и события разворачиваются не в англосакском мире. А тут целых пять серий вся планета, затаив дыхание, следила за советскими украинцами, сопереживала им и сочувствовала. Да и сама чернобыльская катастрофа перестала быть фоном для чьего-то распадающегося брака или романтической любви, а вышла на первый план.
Вслед за «Чернобылем» кинематографический ландшафт переломал «Джокер» Тодда Филлипса, разделив линейную историю кинокомиксов на до и после «Джокера». Никто прежде не пытался делать на материале DC большой арт-мейнстрим, арт-блокбастер. Филлипс же умудрился, соединив уникальное авторское видение с приверженностью жанровым канонам, сделать картину огромной объединяющей силы; картину, которая «зашла» одновременно и высоколобой публике, и зрителю не слишком требовательному. Впервые за бог знает сколько лет и у тех и у других появился один общий - значит, на всех - фильм про главное.
«Паразиты» вышли в промежутке между двумя этими событиями и до поры считались такой каннской «золотой» штучкой. Мало-помалу работа режиссера По Чжун Хо захватывала аудиторию. В том числе и отечественную, отвыкшую за последние лет пятнадцать (примерно столько прошло между тамошним культом Ким Ки Дуков и Пак Чхан Уков и каннским триумфом «Паразитов») от корейских фильмов на широких экранах.
Но никогда прежде ни одна корейская лента, при всей своей артхаусности, не обладала таким высоким зрительским потенциалом. Сложное по сути своей кино заговорило с очень разным зрителем, однако без каких-либо уступок.
Хотя, конечно, чтобы выбиться в фавориты оскаровской гонки, этого, очевидно, недостаточно. Как недостаточно и каннского золота. Потому корейцы усердно стали окучивать американских киноакадемиков, представителей самой влиятельной в мире киноиндустрии: специальные показы, приемы, круглые столы, вечеринки, фотоколы и встречи со зрителем. Специальным, голосующим зрителем. Обычные активности во время оскаровской кампании, когда кинематографисты стараются буквально мозолить глаза академикам, с которыми нужно вести себя настойчиво и в то же время без нажима.
Конечно, все это слагаемые успеха. Но триумф, да еще такой! Сенсационный!
С самого начала было понятно, что «Оскар» будет блуждать среди трех сосен, имя которым «Джокер», «Паразиты» и «1917». При всем уважении, ни прекрасному «Ирландцу» Скорсезе, ни тарантиновскому «Однажды в Голливуде» главный трофей академии не светил. И тот и другой - почетная классика в новой обертке. О «Кроликах» со всякими там «Маленькими женщинами» и говорить нечего. Последних не спасла даже феминистская повестка: нынешний «Оскар» проявил безразличие и к гендерному равенству (в основных номинациях доминировали мужчины), и к яростной борьбе женщин за свои права (академики ведь по сути прокатили и «Маленьких женщин», и «Скандал» про харассмент на Fox News). А также - к умирающим хэштегам про «слишком белый «Оскар», экспериментальным военным драмам («1917»), регламентам, правилам, устройству и истории самой вожделенной кинопремии мира, лишь формально имеющей американский порт приписки.
Американскую киноакадемию пытались колоть за единственную афроамериканскую номинантку - актрису Синтию Эриво, исполнительницу главной роли в исторической драме «Гарриет», но это не вызвало какой-то реакции. Все то, что еще недавно определяло повестку, вдруг перестало будоражить.
Если попытаться отыскать историческую параллель сегодняшнему «Оскару», то на ум приходит церемония 1973 года, когда победил «Крестный отец» Френсиса Форда Копполы - невероятно смелое, новаторское для своего времени кино, наследниками которого в определенном смысле можно считать и «Джокера», и «1917». Они же долгое время считались фаворитами. Предположить, что корейской картине отойдет главный «Оскар», не мог никто. Об этом лишь шутили как о чем-то несбыточном. Все равно как если бы в марте 1973-го фильмом года был назван не «Крестный отец», а «Скромное обаяние буржуазии» Луиса Бунюэля, тогдашний «лучший фильм на иностранном языке».
Но поменялись не только правила Американской киноакадемии, упростившей визовый режим для всякого там неанглоязычного кино, а, кажется, и сами времена. Изменился мир. Мы этого еще не видим, однако художники уже чувствуют. Объяснить это пока сложно. И от бессилия в ход идут аргументы вроде тех, что «Паразиты» - компромисс, устроивший всех фильм; что это результат корейского лобби пробивной Мики Ли; что академиков и американцев вообще покорила простодушная улыбка По Чжун Хо.
А что еще остается?
